Михаил Горбачев - Перестройка и новое мышление

И в самом деле, раньше речь шла лишь об ограничении ядерных вооружений. Теперь — о сокращении и ликвидации. А раз так, то нужно было закрыть все пути для обходных маневров, позволяющих выйти на превосходство. Вот почему ключевым пунктом стал вопрос о соблюдении Договора по ПРО. Позиция американской стороны в Рейкьявике по этому вопросу ясно показала, что она не отказалась от установки на превосходство. И ей не хватило ни ответственности, ни политической решимости переступить через этот порог. Ибо это означало высвободиться из зависимости от военно-промышленного комплекса.

Тем не менее мы крест не поставили. Исходили из того, что Рейкьявик открывает новые возможности для всех разобраться, что происходит: и для европейцев, и для американцев, и для нас самих. Для нас пока ясно одно: раз хотят избавиться от Договора по ПРО, хотят гнать СОИ — это оружие обеспечения превосходства, — тогда нужен пакет, тогда все взаимосвязано. И не будем лукавить: мы хотели показать этим пакетом всему миру, что главное препятствие к соглашению о ядерном разоружении — это СОИ.

Время, прошедшее после Рейкьявика, оказалось в высшей мере поучительным. Милитаристские круги явно оказались напуганы. Они пытались, да и пытаются сейчас громоздить самые нелепые препятствия, с тем чтобы процесс, начатый в Рейкьявике, ушел каким-то образом в песок. Преподносились различные версии содержания рейкьявикских бесед, всячески пытались скрыть тот факт, что в Рейкьявик американская сторона приехала с пустыми руками, готовая лишь собирать советские уступки.

Всякое было в дни и недели, месяцы, а теперь уже год после Рейкьявика. Я предпочитаю называть вещи своими именами: по сути дела, администрация США взяла тогда курс на ликвидацию итогов Рейкьявика. Все ее действия не оставляли сомнений на сей счет. Мы были свидетелями, как США начали вносить путаницу в отношении того, что в действительности происходило в Рейкьявике, как в Западной Европе плодились чуть ли не панические настроения.

Но главное — действия Соединенных Штатов. Я имею в виду фактический выход из лимитов Договора ОСВ-2, когда Соединенные Штаты ввели в строй 131-й стратегический бомбардировщик, оснащенный крылатыми ракетами. Я имею, далее, в виду нарочито шумную дискуссию в кругах администрации в пользу так называемой широкой интерпретации Договора по ПРО. А в первые месяцы 1987 года мы услышали из Вашингтона, что США пора приступить к развертыванию первых компонентов СОИ в космосе.

Да и на женевских переговорах дело шло вяло. Нас пытались тащить назад, вновь вывалили на стол все эти уровни и подуровни. В качестве пропагандистского гарнира широко подавались рассуждения о жестокости, неуступчивости Советского Союза, который, мол, выдвигает свои предложения в пакете, не дает возможности найти развязок там, где они возможны уже сегодня.

Как мы должны были поступать? Реагировать по принципу острие против острия? До добра такой образ действий никогда не доводит.

Мы не последовали «примеру» США и заявили, что сохраним верность своим обязательствам по Договору ОСВ-2. Больше бомбардировщиков или меньше — это мало что значит, учитывая современный баланс стратегических сил между СССР и США. Разрыв Вашингтона с Договором ОСВ-2 носил не столько военный, сколько политический характер. Это было своего рода «приглашение» Советскому Союзу вернуться в дорейкьявикскую пору.

Мы хладнокровно реагировали на заявление экстремистских группировок в США о необходимости форсировать СОИ и срочно начать испытания и даже развертывание ПРО космического базирования.

Что же касается рассуждений о советском пакете, то я и сейчас считаю, что, согласись США принять этот пакет с вполне возможными уточнениями, с какой-то модификацией, был бы сделан огромный шаг. В этом пакете еще раньше находились вопросы ограничения и ликвидации стратегических наступательных вооружений и недопущения милитаризации космоса. Они органически связаны. Это стратегическая увязка. Не будет жесткого ограничения на выход гонки вооружений в космос, не будет и сокращения СНВ. Это должно быть всем совершенно ясно.

В Рейкьявике мы включили в пакет вопрос о ракетах средней дальности, так как хотели продвинуться одновременно к свертыванию гонки вооружений по всем ключевым направлениям. Одновременно — повторяю — мы хотели высветить перед всем миром СОИ как главное препятствие к переходу на путь ядерного разоружения. Многие западные политики критиковали и осуждали нас за то, что РСД мы вернули в пакет. Знаю, что не соглашались с нами и различные общественные круги. Но, думаю, тогда мы правильно поступили.