Игорь Козлихин - Избранные труды

Давно стали трюизмом заявления о неправовом характере российского общества и государства, о поразительном российском правовом нигилизме. Но означает ли это, что право вообще чуждо российскому менталитету или что российское право какое-то особенное, ни на что не похожее. Представляется, что это не так.

Право «вырастает» тогда, когда общество начинает испытывать и осознавать потребность в нем, ибо право без притязания на него не существует; оно рождается тогда, когда оно востребовано обществом, когда его ценность понимается и принимается.

А то, что понимание ценности права приходит к разным человеческим обществам в разное время, не меняет их сути. Об этом прекрасно писал П. И. Новгородцев: «Если говорят иногда, что сами эти идеи равенства и свободы представляют плод дальнейшего развития и, если этим указанием хотят опровергнуть мысль о безусловном значении этих начал, то надо заметить, что здесь повторяется одно из обычных недоразумений позитивистского образа мышления. Процесс постепенного уяснения известных истин в человеческом сознании принимается за доказательство изменчивости этих истин по существу». [2] Новгородцев П. И. Об общественном идеале. М., 1991. С. 113.

Что это действительно так, подтверждается, например, российской пореформенной историей второй половины XIX– начала XX в., которая, кроме всего прочего, характеризовалась быстрым правовым развитием общества, причем развитием, подчинявшимся общим («западным») закономерностям: складывание гражданского общества, развитие системы частного права и, наконец, требование конституции, т. е. ограниченного государства. Истоки права лежат в гражданском обществе; оно, построенное на началах взаимообмена товарами и услугами, может существовать только как правовое. В противном случае оно превращается в арену войны всех против всех. Стихийным носителем правовой идеи является третье сословие, деятельный буржуазный элемент, человек, сознающий ценность правовых условий своего существования, т. е. «правовая личность» (Б. А. Кистяковский). Национальные черты такой личности имеют вторичное, неопределяющее значение: для права нет ни эллина, ни иудея.

Поэтому и в русском правоведении конца XIX– начала XX в. собственно «национальные» черты проявляются гораздо мягче, чем в русской философии того же периода. Оно развивалось в рамках либерализма (в различных его вариациях). И совсем не потому, что русские правоведы относились к лагерю «западников», а потому, что были блестящими юристами, прекрасно понимавшими сущность и ценность права. Подлинным выражением юридических начал, без всякой посторонней примеси, является право частное, гражданское. Здесь человек представляется как свободное, самостоятельное лицо, которому присваивается известная область материальных отношений и которая состоит в определенных юридических отношениях к другим таковым же лицам. По самой природе этих отношений, в этой сфере господствует индивидуализм; здесь находится главный центр человеческой свободы», [3] Чичерин Б. Н. Собственность и государство: В 2 т. М., 1882. Т. I. С. 88–89. – писал В. Н. Чичерин еще в начале 80-х годов прошлого века.

К сожалению, тогда в России право не успело укорениться ни в общественных отношениях, ни в общественном сознании, не укоренилось оно и по сей день. Но это отнюдь не превращает его в специфическую западную ценность, что подтверждается опытом динамично развивающихся стран Востока (Япония, Южная Корея и др.), воспринимающих «западные» ценности: свободный рынок, парламентскую демократию, право, но при этом сохраняя свой восточный колорит. [4] См.: Васильев Л. С. История стран Востока: В 2 т. М., 1993. Т. 2. С. 480–490. Если, конечно, не считать деспотизм обязательным его атрибутом.

По нашему глубокому убеждению, путь России лежит в этом же направлении, несмотря на все возможные пессимистические оценки сегодняшнего ее положения.

В связи с этим представляется теоретически и практически актуальным анализ различных концепций правового государства, в особенности сложившихся в русле либеральной традиции. Основное внимание в книге уделено англоязычному правоведению, в частности концепциям правления права – the Rule of Law. [5] Термин «the Rule of Law «по-разному переводится на русский язык: как «правление права» (см., напр.: Нерсесящ В С. Правовое государство: история и современность // Вопросы философии. 1989. № 2. С. З); как «господство права» (см., напр.: Дайси А. В. Основы государственного права Англии. М., 1907. Ч. 2); как «правозаконность» (см., напр.: Хайек Ф. А. Дорога к рабству // Вопросы философии. 1990. № 11. С. 123 и ел.). По нашему мнению, термин «правление права» наиболее соответствует смыслу и духу соответствующих англоязычных концепций. Но это не означает, что автор относит себя к англофилам и предпочитает англосаксонскую правовую систему романо-германской. Отнюдь нет. Дело заключается в следующем.