Алексей Федяров - Невиновные под следствием

Во второй части – диалоги о том, что есть, и о том, как бороться. Это живые, без прикрас и купюр, разговоры с теми, кто на острие: с правозащитниками – Ольгой Романовой, Арсением Левинсоном и Сергеем Охотиным, адвокатами – Алхасом Абгаджавой, Сергеем Бадамшиным, Ириной Бирюковой, Андреем Гривцовым и Ильей Новиковым.

В третьей части содержатся памятки, инструкции и рекомендации – не только мои, и я взял на себя право оценки их эффективности.

6 марта, каждодневное, ничем не примечательное утро студента из обычной московской семьи. Мама – преподавательница английского языка, папа – завскладом в торговом центре. После завтрака папа уехал на работу, мама начала готовиться к занятиям с учениками, а Артем (все имена в этой истории изменены) – к зачету в университете. Все привычно, волновало лишь отсутствие денег, просить у родителей уже неудобно: мужчина, вырос и может зарабатывать сам. И зарабатывал – в кафе, помогал официантам.

Позвонил приятель, попросил помочь с курьерской доставкой небольшой посылки. Чем не работа? Полторы тысячи рублей – небольшие, но деньги. Да и нет для студента небольших денег.

Я спрашивал потом, на что бы он потратил эти полторы тысячи. Артем ответил, что хотел купить маме цветы на 8 Марта. Сомнений у меня не возникло – знал к тому времени, как они близки. Видел.

Артем попрощался с мамой до вечера и ушел. Отвезти посылку – и в университет, таков был план.

– Я не волновалась даже вечером, он мог после университета поехать к Ане, своей девушке, и приехать домой к полуночи, – рассказывает Наталья, мама Артема. – Утром я зашла в его комнату, хотела наругать, а его нет. Было без четверти шесть. Я стала звонить ему, телефон не отвечал. Дозвонилась до Ани, а потом до друзей, кого знала. Его никто не видел накануне. Я поехала на занятия, вела их как во сне, а потом зазвонил телефон. Номер был незнакомый. Следователь сказал, что Артем задержан по подозрению в сбыте наркотиков. Попросил привезти документы. С этого момента у нас началась другая жизнь.

Другая жизнь – это поиск адвокатов, судорожные попытки понять, насколько они эффективны и работоспособны ли вообще, стояние в очередях в следственный изолятор на передачи и свидания, просьбы сохранить для сына место в университете, конечно неуслышанные: Артема отчислили сразу, как стало известно об уголовном деле.

Пока Артем завтракал, где-то далеко полицейские задержали юношу с дозой амфетамина. Потребитель. Таких десятки задерживают каждый день. Спросили у него, где купил. Пригрозили сроком. Всем угрожают. Припугнули арестом – тоже обычная история. Парень рассказал. Приказали связаться с тем, у кого купил, и попросить еще. Связался, попросил. Продавец упаковал в небольшую коробку 0,38 г амфетамина. Коробку – чтобы не было подозрений, не пакетик же случайному курьеру передавать.

Сбытчик оказался тем самым приятелем, который попросил Артема помочь.

Полторы тысячи рублей в кармане, коробка в руках, получатель ждал на условленной станции метро, с ним ждали опера. При передаче посылки Артема задержали. Было около половины третьего дня, и с этого момента с ним начали «работать». Вспоминать об этом Артем не любит. Звонить никому не давали, подсунули ручного адвоката по назначению. Но не получилось, Артем не сломался, не признал бредовое обвинение в перевозке и сбыте наркотиков и начал бороться за себя.

Получалось плохо – слушать его никто не хотел. Позже, в следственном изоляторе, Артем привыкнет к этому. Система глуха и слепа к доводам защиты.

Первые дни прошли в непрерывном пекле – допросы, очная ставка с подставным покупателем, угрозы, обещания сгноить в тюрьме, «пробить срок под максималку». Потом был изолятор временного содержания. Досмотр с раздеванием в коридоре, где ходят люди, мужчины и женщины, в форме и без – первые ведут вторых, и никому нет дела до него. Всех уже раздевали и заставляли приседать, нагибаться и раздвигать ягодицы, все знают, что скоро к этому нужно будет привыкнуть или сойти с ума.

«Снова нарик», – это презрительное от дежурного ИВС заставило Артема вздрогнуть, но потом он к этому тоже привык.

Камера с неогороженным унитазом в углу. Алюминиевые ложки и кружки. Такие же тарелки, в которых утром в окошко двери выдали остывшую баланду. Дощатый стол из рассохшихся досок. Окошко – кормушка. Дверь – тормоза. Стол – дубок. Это пришлось запоминать быстро, второй раз тюрьма не повторяет. Ошибаться нельзя.