Сергей Капитонов: Юридический парадокс государства

Развитие этой трактовки юриспруденции представляют юридическую науку как систему получения и накопления знаний о праве. Она предстает в виде особой системы социальных норм, охватывающей не только право, правовую систему, но и государство [3] Там же. С. 948. . Действительно, право, помимо прочего, способно отражаться в совокупности официально устанавливаемых норм. И официальность этих норм обеспечивается, помимо прочего, принудительной силой государства. Очевидно, что нормы, не подкрепленные принудительной, гарантирующей силой, вряд ли окажутся способными оправдать возлагаемую на них нашим обществом роль.

Другие его формулировки исходят из буквального толкования смысла понятия «юрист»: специалист в определенной отрасли юридической науки или юридической практики, правовед; практический деятель в области права, имеющий юридическое образование [4] Там же. С. 952. . И это проявление замечательной научной строгости трактовки понятия «юриспруденция». Несомненно, такой способ восприятия познаваемой материи избран ее исследователями для того, чтобы сохранить познаваемый предмет в чистоте. В обстановке, сложившейся сегодня в юридической теории и на практике, это более чем актуально, не говоря о том, что наличие единого познаваемого предмета способно позитивно влиять на эффективность адаптации познавательного методологического инструментария. Но такая позиция оправданна все же лишь при проведении специальных теоретических исследований. На прикладном уровне в чистом виде она не существует. Не случайно адекватное название базовой учебной дисциплины юридических вузов – теория государства и права. В качестве дополнительного аргумента в поддержку этой позиции можно привести определение юстиции, обусловленное фактическим содержанием юриспруденции, толкуемое как справедливость, законность, а также обозначение всей совокупности органов, составляющих всю судебную систему, их деятельность по осуществлению правосудия, а также судебное ведомство [5] Там же. .

Упоминание о деятельности по осуществлению правосудия как об атрибуте юстиции, содержащееся в этом определении, отражает объективную необходимость взаимодействия государства и права для обеспечения соответствия реального социально значимого поведения граждан официальным правовым предписаниям. Кроме того, это означает, что правосудие есть не что иное, как существование в одной юридической плоскости норм права и органов правосудия, являющихся равноценными атрибутами государства.

В подтверждение приведем практически дословно авторитетное мнение Ю.А. Тихомирова и И.В. Котелевской, содержащее развернутую характеристику права: «Право – в объективном смысле система общеобязательных, формально определенных норм, установленных и обеспечиваемых силой государства и направленных на регулирование поведения людей и их коллективов в соответствии с принятыми в данном обществе устоями социально-экономической, политической и духовной жизни. Основное отличие права от других правил поведения и нормативных систем заключается в его тесной связи с государством. С помощью права субъекты государственной власти закрепляют в качестве обязательных определенный круг общественных отношений» [6] Там же. С. 669–670. .

Вместе с тем популярная трактовка понятия «закон», тесно связанного с понятием «право» и «юриспруденция», содержит пищу для серьезных размышлений. Закон, вне всякого сомнения, – принятый в любом порядке первичный правовой акт по основным вопросам жизни государства. Несомненно и то, что он обладает высшей юридической силой [7] Юридический энциклопедический словарь / М.О. Буянова (и др.); отв. ред. М.Н. Марченко. М.: ТК Велби, Изд-во Проспект, 2006. С. 218. . Но вот с тем, что он непосредственно выражает общегосударственную волю, вряд ли стоит соглашаться столь же безоговорочно. Все дело в том, что закон выражает все же волю избирателей, которую политики, в лице представительных органов, превращают в общеобязательный закон. Таким образом, воля, воплощенная в закон, может рассматриваться скорее не как государственная, а как гарантированная государственным устройством воля избирателей. И это существенное уточнение, потому что воля избирателей не может быть чуждой обществу, т. е. самой себе, по определению, а также потому, что профессионально, юридически полноценно реализуемое гарантирование такой воли является важным для всего нашего общества. Но можно ли в таком случае ограничиваться отождествлением правосудия и собственно государственной гарантией воли? Да, правосудие, определенно, – часть юридической по своей природе материи. И вряд ли у какого-то специалиста – юриста возникнут на сей счет сомнения. И гаранты правопорядка, призванные обеспечивать таковой посредством правосудия, правоохраны, надзора за законностью, являются по своей специальности юристами-правоведами. Их предназначение – обеспечение правопорядка в основном посредством частной и общей превенции. Говоря иначе, посредством неотвратимого выявления нарушителей общеобязательных норм и восстановления попранной справедливости. То есть сначала правонарушение как таковое должно все же произойти, а затем уполномоченные структуры государства должны восстановить законность и справедливость посредством уполномоченного, компетентного вмешательства. Стоит ли после этого вообще рассуждать о целесообразности появления такой области юридических исследований и юридической специальности, как государствоведение? Для более обстоятельного ответа на этот вопрос обратимся к распространенным определениям понятия «правопорядок».