Петр Михайлов - Суд присяжных во Франции

Но всемогущество жюри, избегающее всяких разумных правил, без какой-либо мотивации вердикта и без какого-либо возможного контроля, является обоюдоострым оружием, которое может в некоторых случаях корректировать закон или, по меньшей мере, указывать законодателю тенденции общественного мнения по отношению к тому или иному преступлению; но оно может также нарушать закон и личную свободу, и тогда платят очень дорого за малые выгоды, которые жюри может дать и которые могут вполне быть заменены другими проявлениями общественного мнения» [36].

Гарофало, известный специалист в области криминологии и практик – президент палаты Апелляционного суда Неаполя, пишет: «Говорят еще, что жюри представляет народ и что, плохо ли, хорошо ли, народ имеет такое правосудие, которое он заслуживает. Следует согласиться, что действительность прекрасно соответствует этой идее. Жюри, в действительности, является наиболее верным интерпретатором всевозможных предрассудков: политических, общественных, религиозных, антирелигиозных, которые господствуют в народе в данное время. Там, где романисты рекомендуют мужу убивать жену, присяжные никогда не пренебрегут тем, чтобы подстроиться под данное общее мнение, оправдывая виновного. И там, где женщина не должна отдавать свое сердце без согласия всех мужчин своей семьи, отца, братьев, дяди, если она поступает вопреки данному обычаю, то заслуживает смерти, в этой стране жюри, представитель народа, оправдывает всегда убийцу под аплодисменты публики. Это все, конечно, правда.

Я спрашиваю себя только: подобный институт, может ли он служить народному воспитанию? Может ли он смягчить жестокие чувства, которые господствуют у некоторых отсталых народов? Что скажут, если англичане установили бы присяжных среди маори, антропофагов Новой Зеландии, и если бы преступление антропофагии было бы подсудно подобному жюри? Принцип, по которому представляют обвинение в убийстве присяжным, вышедшим из народа, которые извиняют убийства, спровоцированные или вызванные волнением, является таким же» [37].

Вот что по этому поводу пишет Р. Иеринг: «Повсеместно практика представляет случаи оправдания присяжными обвиняемых при наличности ясного, как божий день, состава преступления, случаи, когда они, не желая осудить, предпочитают отвергнуть очевидный факт и вместо того, чтобы, согласно приносимой ими присяге, преломить жезл над обвиняемым, позволяют себе преломлять его над законом.

Если присяжным подобает определять вину подсудимого не по закону, а по их субъективному чувству, как это было на самом деле у римлян в их уголовных комициях, то надлежит предоставить им это право путем закона. До тех пор, пока этого не будет, пока суд присяжных призван судить обвиняемого, а не закон, всякий подобного рода акт будет произволом, явною судебною ошибкой. Будет ли государственная власть или же суд присяжных попирать закон ногами, совершается ли такое попрание с целью наказать невинного или с намерением оправдать виновного – в сущности это одно и то же – неуважение к закону. И не только неуважение к отдельному закону, – вполне возможно, что в единичном случае неуважение может быть, хотя далеко не всегда, вызвано противоречием его беспристрастному правосознанию, – но и к закону абстрактному; всякий раз при этом оскорбляется значение и величие последнего, возбуждается сомнение в силе его, колеблется вера в его непреложность. Обеспеченность права, т. е. уверенность в том, что закон должен быть применяем во всех случаях равномерно, прекращается, равный для всех объективный закон заменяется изменчивым, не поддающимся никакому расчету субъективным чувством присяжных. Один обвиняемый оправдывается, другой за то же преступление обвиняется; один гуляет на свободе, другой идет в каторгу, на эшафот.

И кто поручится, что суд, который ставит себя выше закона при оправдании виновного, не сделает того же самого с целью обвинить невинного? Раз сойдя с надежного, верного пути закона, можно одинаково повернуть направо и налево, и никто не в состоянии предугадать, куда направиться поток, прорвавший плотину; все зависит от того, какое настроение в смутное время возьмет верх в массе» [38].

На подзаконность суда присяжных указывал и И. Я. Фойницкий: «Как установление судебное суд присяжных подзаконен и должен сообразовывать свою деятельность с законом, которому он подчинен» [39]. Таким образом, утверждение о необходимости подчинения суда присяжных закону не потеряло своей актуальности и спустя полтора столетия после выхода в свет труда Ш. Монтескье. Этот вопрос остается актуальным и в настоящее время.