Михаил Краснов - Введение в конституционное право с разъяснением сложных вопросов

Ленин, разумеется, видел, во что превращается его детище. Об этом свидетельствует масса его писем, телеграмм, речей и статей начала 1920-х годов, по которым мы можем судить не только о вопиющих фактах злоупотреблений со стороны партийных функционеров и советских чиновников, но и, главное, о том, что «партия», лишенная – в полном соответствии с теоретическим фундаментом – даже намека на политическую конкуренцию, становилась все более закрытой и иерархической.

Ленин как вождь позволял себе беспощадные формулировки в отношении соратников. Вот одно из наиболее известных его выражений в письме в Политбюро ЦК РКП (б): «Верх позора и безобразия: партия у власти защищает “своих” мерзавцев!!!» [38] Ленин В.И . Письмо в Политбюро ЦК РКП(б) от 18 марта 1922 г. // Ленин В.И. Полн. собр. соч. 5-е изд. Т. 45. М.: Политиздат, 1970. С. 53. . Однако трудно сказать, понял ли он в конце жизни, что закрытая корпорация всегда « защищает своих мерзавцев », или считал это «функциональным отклонением», «болезнью роста», временным явлением. Но даже если он уже и не верил в жизнеспособность своей конструкции, признаться в этом не мог, ибо тогда пришлось бы признать свое теоретическое, да и политическое фиаско. И уж точно не собирались подвергать ревизии «устои системы» его последователи, понимая, что тогда разрушилась бы идеологическая база их абсолютной власти.

На мой взгляд, одно из обстоятельств, приводящих человечество к социальным катастрофам, состоит в том, что, оценивая новую идею с позиции «что хорошего она сулит», люди не задаются вопросом, «что это отнимет » или «какую опасность несет». Собственно, ничего нового в этом подходе нет. В экономике давно принято просчитывать риски. А вот в социальной инженерии такой принцип практически не применяется.

Ликвидация всяких правовых ограничителей власти привела к соответствующему вполне ожидаемому результату: ничем и никем не сдерживаемые слабости, соблазны и искушения обусловили сначала формирование того самого «узкого круга правящих», а затем естественное воспроизведение правящими тиранической модели власти. Но самое опасное состоит даже не в этом, а в том, что в обществе искажаются представления о добре и зле, о правильном, или хотя бы приемлемом, и недопустимом.

Известный французский философ Андре Глюксман(1937–2015) в одном интервью высказал точную мысль: «Отчаяние и то, что я называю нигилизмом, то есть отсутствие каких-либо нравственных ориентиров, распространились от исполнителей советского террора на саму народную массу, заразили и пронизали ее , как переполненный сосуд, вода из которого заливает весь пол. Это не значит, что население в массе своей стало морально готовым к террору, готовым сорваться с цепи, но оно утеряло понимание того, что является злом . (Замечу, что я не говорю тут об идее добра, которая весьма относительна в современных обществах вообще.) Но для того, чтобы управлять обществом, будь то сверху или снизу, необходимо, чтобы в обществе было выработано определенное понимание того, что является злом. В обществе должно существовать согласие относительно того, чего обязательно следует избегать . Однако после семидесяти лет коммунизма оказалось, что зло – это всё и ничего. И элиты, и простые люди затрудняются сказать, что является самым страшным, худшим» [39] Уроки Солженицына (Интервью с французским философом Андре Глюксманом) // Свободная мысль – XXI. 2004. № 4. С. 180–181. .

Как показал опыт СССР и всех других стран, добровольно или вынужденно следовавших ленинской концепции социализма, «освобожденный труд» на поверку оказался трудом рабским, т. е. наименее производительным. И все же этот строй мог себя сохранять довольно долго. Что же привело к его краху?

Окончательной целью марксистского учения, напомню, является построение коммунизма во всем мире. Большевики вначале полагали, что построить социализм возможно только в условиях свершения пролетарских революций в развитых странах Европы и США. Однако вскоре стало ясно, что подобным надеждам сбыться не суждено, во всяком случае в обозримые сроки. И тогда в доктрину была внесена корректива – возможность «победы социализма в одной, отдельно взятой стране ». Тем не менее построение коммунизма по-прежнему считалось реальным только в мировом масштабе, что, естественно, предполагало приход к власти (мирным или вооруженным путем) коммунистических партий, прежде всего в развитых капиталистических странах. Собственно, это и предопределило всю политическую линию советского руководства на долгие годы, особенно в сталинский период.