Алексей Ракитин - Тихое убийство. Инфекция как орудие преступления

Именно вечер 10 апреля 1979 г, по мнению автора, является узловой точкой начавшегося детектива. Эта дата абсоютно достоверна, о ней независимо друг от друга упоминали самые разные участники тех событий.

Почему для нас это важно? По двум причинам: во-первых, потому что аутентичных документов той поры практически не осталось, в своём месте мы коснёмся вопроса как и почему так случилось. А во-вторых, зная эту дату, мы можем сделать кое-какие важные вычисления и прикидки, совершенно необходимые для понимания происходившего тогда.

Итак, возвращаемся к завязке настоящего очерка, к тому, как в больницу №24, а потом и №20, начали поступать больные с «агрессивной пневмонией». Они умирали на протяжении 2 или даже 3 дней с этим диагнозом до того момента, когда впервые было произнесено словосочетание «сибирская язва». Зная, что о сибирской язве заговорили во второй половине дня 10 апреля – а вечером получили неофициальное подтверждение диагнозу – мы приходим в выводу, что умирать от этой болезни люди начали 7 или 8 апреля.

Более точно сейчас эту дату никто не назовёт, поскольку никаких официальных документов на сей счёт не существует и диагнозы, поставленные в эти дни, никогда не пересматривались. Но нас полученная точность вполне устраивает, на данном этапе важно зафиксировать следующий вывод: ни 4, ни 5, ни 6 апреля подозрительных смертей не фиксировалось, вполне возможно, что и 7 числа таковых тоже не было, умирать от «агрессивной пневмонии» свердловчане начали либо 7 апреля – это самая ранняя дата – либо вообще 8.

Время первых смертей от сибирской язвы, как станет ясно из последующего, важен для анализа и реконструкции событий. Другой немаловажный аспект, связанный с неопределенностью даты первых смертей, заключается в том, что точное число умерших от сибирской язвы не может быть установлено. Диагнозы, поставленные в первые 3 дня – т.е. 7,8 и 9 апреля, либо 8,9 и 10, смотря как считать – в последующем анализировались и пересматривались, происходило это в начале 1990-х гг. в рамках подготовки федерального закона 1 1 Речь идёт о федеральном законе №2667—1 «Об улучшении пенсионного обеспечения семей граждан, умерших вследствие заболевания сибирской язвой в городе Свердловске в 1979 году», принятом Верховным Советом Российской Федерации в апреле 1992 г. В приложении к этому закону приводился список лиц, заболевших сибирской язвой в апреле – июне 1979 г. (как умерших, так и излечившихся). В действие этот закон не вступил и в своём месте нам ещё предстоит сказать несколько слов об этом документе. . Условно считается, что в эти дни от сибирской язвы умерло «около 10 человек» – такую оценку числа умерших дал в своей докторской диссертации, защищенной в 1994 г, патологоанатом Лев Моисеевич Гринберг. Нам ещё придётся говорить и об этом человеке, и о его работе, сейчас лишь отметим, что это один из самых информированных специалистов по истории событий 1979 г в Свердловске, и его оценка числа умерших представляется вполне сбалансированной и умеренной. Не следует упускать из вида, что в те же самые дни люди умирали по причинам, никак не связанным с эпидемией сибирской язвы, другими словами, если бы этой болезни не было тогда в городе, то смертность не стала бы равняться нулю.

Поэтому оценка «около 10 умерших» кажется здравой и даже если в действительности умерли 12 или даже 15 человек, всё равно понятно, что речь идёт именно о таком порядке чисел, но никак не о многих десятках или сотнях. Потому что задним числом свердловские события 1979 г обросли совершенно невероятной цифирью и во многих публикациях, посвященных этой теме, можно встретить утверждения о сотнях и даже тысячах умерших, что следует признать совершенно запредельным количеством.

После этого необходимого отступления вернёмся к хронологии событий.

11 апреля Лев Гринберг, тогда ещё молодой патологоанатом, только в 1976 г. с отличием закончивший мединститут, был направлен в морг больницы №20 для производства вскрытия трупов лиц, умерших с подозрением на сибирскую язву. Всего таких трупов было 3. Лев Моисеевич, разумеется, уже знал о событиях, имевших место накануне в морге больницы №40, в т.ч. и потому, что лично был хорошо знаком с Абрамовой. Фаина Афанасьевна являлась доцентом кафедры патанатомии в 1967—1976 гг, как раз тогда, когда Гринберг учился в институте, причём, Гринберг был старостой студенческого кружка при кафедре, а Фаина Афанасьевна этот кружок вела. Так что между Абрамовой и Гринбергом существовал хороший личный контакт и последний был прекрасно осведомлён о деталях вскрытия Романова.