Алексей Ракитин - Тихое убийство. Инфекция как орудие преступления

В упоминавшейся выше истории биотеррористических атак в США осенью 2001 г в качестве носителя бактерий сибирской язвы использовались порошки двух типов – один коричневый (условно говоря, крупного помола), а другой – белого цвета, очень мелкодисперсный. Именно последний и оказался наиболее опасным, его частицы, незаметные при визуальном осмотре, проникали наружу даже из заклеенного конверта! По этой причине сибирской язвой заболели и впоследствии скончались работники почтового отделения в Вашингтоне, находившиеся на рабочих местах в то время, когда конверты со смертельным содержимым, адресованные сенаторам Дэшлу и Лихи, проходили через машину, сортировавшую почтовые отправления.

Порошок этот до такой степени заинтриговал американских микробиологов, что они затратили много сил и времени на его изучение. В конце – концов они пришли к выводу, что белый порошок, отправленный сенаторам, представляет собой высокотехнологичный продукт, каждая частица которого была покрыта тончайшей плёнкой, защищавшей её от растворения водой, но не препятствовавшей растворению человеческими ферментами. По мнению экспертов террорист-одиночка не мог изготовить подобный носитель в одиночку. Данное несоответствие является одним из самых серьёзных возражений против официальной версии, согласно которой виновником актов биотеррора являлся Брюс Айвинс, действовавший в одиночку.

После этого отступления – продолжительного, но совершенно необходимого – вернёмся к событиям в Свердловске в апреле 1979 г.

Результаты вскрытий, проведенных 10 апреля в морге больницы №40 и 11 апреля в морге больницы №20, рождали по меньшей мере 3 принципиальных вопроса:

а) Почему клиническая картина в этих случаях оказалась резко различна, если возбудитель одинаков? Почему мужчины в 40-й больнице умерли от обширных кровоизлияний в мозг, а женщины в 20-ой – от геморрагических поражений лимфатических узлов в грудной полости?

б) Почему есть несколько человек – по меньшей мере, четверо! – умерших от лёгочной формы сибирской язвы, но нет ни одного случая кожной формы? Ведь последних должно быль в десятки раз больше, на каждого, заболевшего лёгочной или кишечной формой, должно приходиться около 19—20, заболевших кожной! Данная статистическая особенность вспышек сибирской язвы хорошо задокументирована отечественными учёными ещё в довоенное время, когда на территории Советского Союза имели место несколько таких случаев.

в) Где вообще могли подцепить такую опасную инфекцию люди, никак между собой не связанные? Или же все умершие имели нечто общее? Но что именно тогда представлялось совершенно непонятным.

12 апреля в Свердловск прилетел из Москвы Владимир Николаевич Никифоров, главный врач-инфекционист РСФСР, член-корреспондент Академии медицинских наук СССР. В здании Горздравотдела он в 13 часов собрал совещание, в ходе которого были заслушаны все патологоанатомы, проводившие 10 и 11 апреля вскрытия умерших, чья смерть позволяла подозревать симптоматику сибирской язвы. Помимо упоминавшихся выше Абрамовой и Гринберга на этом закрытом мероприятии присутствовали другие врачи-патанатомы и судебные медики, в частности и Борис Возрожденный, тот самый судмедэксперт, что 20-ю годами ранее поучаствовал в расследовании гибели группы Дятлова. Дело заключалось в том, что по линии Областного Бюро СМЭ имелись 2 трупа с травматическими кровоизлияниями в мозг. Правда, травм на трупах не имелось, а вот обширные кровоизлияния были.

Владимир Николаевич Никифоров, главный врач-инфекционист РСФСР, прибывший в Свердловск 12 апреля 1979 г и возглавивший борьбу с опаснейшей эпидемией, оставался в городе вплоть до второй декады июня.

В ходе совещания главный республиканский врач-инфекционист отметил, что по данным бактериологических исследований, во всех случаях, сообщения о которых заслушивались, имела место смерть от сибироязвенного сепсиса. Однако, никто, кроме Абрамовой и Гринберга, его не заподозрил ни по клиническим, ни по патолого-анатомическим признакам. То есть врачи оказались неспособны распознать болезнь до тех самых пор, пока бактерию не увидели под микроскопом.

Всех больных, у которых имелись основания подозревать сибирскую язву, было решено сосредоточить в одном месте – в больнице №40, поскольку на территории этого лечебного учреждения имелся отдельно стоящий инфекционный корпус на 250 мест. Другой подобной больницы в Свердловске тогда не существовало.