Мишель Сапане - Репортаж из морга. Как судмедэксперт заставляет говорить мертвых

Затем наступает очередь толстой кишки. Я использую тот же метод – перемещаюсь от слепой до прямой вдоль, с тем же результатом.

В прямой кишке ничего нет: ни фаллоимитатора, ни иного тела. Да и травм нет. Содомия прошла гладко.

Перед осмотром брюшной стенки я вытираю немного вытекшей крови. Мочевой пузырь выпирает, он, очевидно, наполнен до краев. Делаю небольшой надрез на куполе, беру образец для токсикологии, и опорожняю пузырь при помощи отсоса. В стенке аномалий не наблюдается.

Возвращаюсь к так называемым надбрыжеечным органам – органам брюшной полости, расположенным под диафрагмой. Проверяю, нет ли скопления жидкости в сальниковых сумках – в кармане между брюшной стенкой и желудком, где иногда обнаруживаются глубокие абсцессы. Затем быстро вынимаю печень, которая, как я и подозревал, оказывается довольно мягкой, затем селезенку, поджелудочную железу, двенадцатиперстную кишку и желудок, наложив два зажима на нижнюю часть пищевода. Взвешиваю все органы. Открываю желудок: он наполнен цветной жидкостью.

И снова паровой алкогольный коктейль вапшот, хуже первого. Кажется, что мы на спиртовом заводе. Чувствуется сильный алкогольный запах, виски с торфяными нотками. У меня дома стоит бутылка такого. Следов еды не видно. Как бы сильно я ни принюхивался, других запахов не улавливаю.

– Шарлотт, будете нюхать?

– Нет, спасибо, конечно, но мне противно, ненавижу запах рвоты.

– Рвотой здесь и не пахнет, Шарлотт… Поверьте.

Шарлотт содрогается, закрывает глаза, склоняет маску к поддону.

– Я была готова поспорить, что здесь будет рвота!

– И вы бы проспорили!

Затем я перехожу к грудной клетке: легкие необычайно тяжелые и, вплоть до мельчайших бронхов, оказываются наполненными желудочной жидкостью с тем же запахом.

Итак, диагноз ясен.

Пострадавший скончался от срыгивания и вдыхания cодержимого желудка. Он захлебнулся в алкоголе. Доведенная до крайности форма вапшота.

С сердцем все было в порядке.

Осмотр завершается вскрытием черепа. Я делаю разрез волосистой части головы в области затылка и отгибаю кожно-мышечный лоскут на лицо. Так его можно будет вернуть на место, не оставив следа разреза надо лбом. Кость распиливаю вибропилой, той же, что используется для снятия гипса с конечностей после перелома. Немного поднажать, и – щелк! – я отделяю свод черепа, освобождая доступ к мозгу, который после извлечения исследуется и взвешивается.

И вот наступает момент подведения итогов, своего рода проверка по чек-листу, который я прокручиваю в голове: я взял все токсикологические пробы (включая водянистую влагу из глаза), патологоанатомические пробы, несколько генетических образцов с края анального отверстия и из прямой кишки. Все эти материалы опечатал. Сделал необходимые снимки. Я еще раз окидываю взглядом теперь уже широко открытое тело – нет, я ничего не забыл!

Снова смотрю на часы: с того момента, как мы открыли чехол, прошел час с четвертью.

Шарлотт хранит молчание с тех пор, как окунулась в алкогольные пары. Она кажется потерянной.

– Шарлотт?

– Да?

– Все нормально?

– Как у вас это получается?

– Что именно?

– Работать так быстро и ничего не упускать.

– Тут нет особых моих заслуг. Только опыт. Все, что я делаю, все решения, которые принимаю, адаптированы под конкретный случай. Я выбираю технику, которая лучше подходит к задаче. Например, если я подозреваю тромбоэмболию легочной артерии, то извлекаю весь грудной блок вместе с шеей, последовательно переворачиваю сосуды и рассекаю их сзади. Если пациент с пулей в голове поступает из нейрохирургии после двух месяцев в реанимации и медицинских работников не подозревают в халатности, я уделю большее внимание мозгу. И буду извлекать органы из груди один за другим и не единым блоком, как при вероятной тромбоэмболии легочной артерии. И так далее. Но у меня не всегда получается быстро. Сегодня было легко, меня особенно не за что хвалить. Я вас уверяю, бывает, я провожу у секционного стола весь день и еще возвращаюсь на следующий. Как, например, в тот раз, когда на обгоревшем теле было семьдесят шесть колотых ран в виде бонуса…

– …

– К тому же работа хирурга научила меня быть точным и экономить движения: я никогда не откладываю инструмент, пока его можно использовать в той области, которую я исследую. Ну есть и мои собственные хитрости. Но я всегда остаюсь… осознанным!

Последние манипуляции проводят служащие морга, и их работа не менее важна: они приводят тело в порядок и возвращают ему человеческий вид.