Филипп Гут - Свидетель века. Бен Ференц – защитник мира и последний живой участник Нюрнбергских процессов [litres]

Боевая задача батальона сводилась к тому, чтобы готовиться к запланированному вторжению во Францию, при этом американцы зависели от британских начальников. В тот период армейская бюрократия доставляла Бену больше хлопот, чем враг. Его злило скудоумное начальство и расистские предрассудки в отношении темнокожих товарищей. Солдаты издевались над «черными бастардами», посмевшими выйти на танцплощадку и прикоснуться к белой девушке. Бен вступался за своих товарищей и объяснял сослуживцам, «что чернокожий в Европе рискует своей жизнью ради демократии». Возможно, тот факт, что они бок о бок сражаются за отечество, поможет когда-нибудь разрушить расовый барьер. Армейская структура построена на строгой иерархии – «звание дает привилегии» во всех отношениях, – но война всегда была великим уравнителем, дававшим мощный толчок к эмансипации. Об этом Бен также размышлял в своем дневнике.

Через год после начала солдатской жизни, 21 марта 1944 года, Бен подвел итоги. За это время он почти не изменился, хотя по сравнению со своими товарищами испытал «небольшое разочарование». Будучи «заложником» зачастую тупых военных порядков, он только пожимал плечами после очередного поражения. Возможно, это пригодится в гражданской жизни. «Я все еще мирный житель в военной форме и надеюсь им остаться», – писал Бен. Он был благодарен, что его батальон еще не понес потерь: «Весь ужас был впереди». Несмотря на это, Бен хотел поскорее вступить в бой – «чтобы приблизить день, когда я смогу вернуться домой».

Все это время батальон с промежуточными остановками передвигался в сторону Стоунхенджа на юго-западе Англии. 17 апреля в лагере Блэндфорд в Дорсете Бен записал: «Повсюду в воздухе ощущается возбуждение. Накануне самого грандиозного шоу на земле я страстно желаю, чтобы оно скорее началось». Моральный дух был очень высок, атмосфера – «как перед большим футбольным матчем». Несмотря на страх перед неизбежным, все до единого рвались в бой. В своей рассудительной манере автор дневника – еще до начала сражения – задумывался о послевоенной жизни. Уничтожение фашизма будет первым шагом, «который позволит нам сделать мир лучше». Однако это будет нелегко. Бен опасался, что после войны люди станут «извращенными и выродившимися». Большинство его товарищей думали только об удовольствиях, и они, вероятно, последуют за тем политическим лидером, который пообещает им наибольшую выгоду. Слово «идеалист» было сродни ругательству, идеалы обесценились; во время «войны за спасение цивилизации» они считались скорее насмешкой. «Какой циничный век!» – размышлял Бен в письме Гертруде от 20 апреля 1944 года.

Поговорив с товарищами по казарме, Бен написал памфлет об армии, посвященный «природе свободного человека». Среди сослуживцев преобладали «безнадежные пораженческие настроения», но не в военном, а в политическом смысле. «Мальчики» считали себя «пешками» в руках власть имущих. В этих условиях они все равно ничего не могли изменить, так зачем вообще это обсуждать? Бен был потрясен: они с легкостью рисковали своими жизнями, но не давали себе труда задуматься. В масштабах армии вырисовывалась впечатляющая картина: «Десять миллионов человек, вооруженные до зубов, пожимают плечами и говорят: “Мы ничего не можем с этим поделать!”». Теперь он лучше понимал, «как такой сумасшедший фанатик, как Гитлер, мог прийти к власти». С горечью Бен заключил: «Легко поставить на кон свою жизнь. Трудно думать». Система образования полностью провалилась. После Первой мировой слова президента Вудро Вильсона о том, почему США объявили войну Германской империи в 1917 году, превратились в «циничную шутку». «Мир нужно сделать безопасным для демократических стран», – сказал тогда Вильсон.

«Я ненавижу армию и военную жизнь и не хочу, чтобы моим детям когда-нибудь пришлось через это пройти», – писал Бен в дневниках. Подобные мысли не означали, что Бен чувствует себя беспомощным, напротив, они придавали ему сил: «Поэтому я сделаю все возможное, чтобы первый шаг был успешным, и надеюсь, что смогу сделать еще больше в важнейшей задаче восстановления».

Второй том дневника (первый закончился перед вторжением в Нормандию) Бен планировал начать после того, как ступит на французскую землю. Но день Д – день начала военной операции, то и дело откладывали. Последние приготовления застали батальон Бена на меловом плато – Солсберийской равнине возле доисторического капища Стоунхендж. Американцы добросовестно подготовились к пересечению Ла-Манша и упаковали в герметичные контейнеры все припасы, даже туалетную бумагу. Контейнеры надежно уложили в трюмы судов, стоявших на якоре у побережья. После того как вторжение снова перенесли, в батальоне возникла острая нехватка потребительских товаров. Запасы исчерпались, в дело пошла армейская газета Stars and Stripes («Звезды и полосы»). Ситуация требовала творческого решения. Как опытный переписчик на печатной машинке Бен знал, что в армии никогда не заканчивается бумага, и придумал, как приспособить под нужды папиросную бумагу для машинописных копий. Он нашел поблизости английского мясника, который тесаком разрубил стопки бумаг на четыре части. Бен вернулся в армейский лагерь с триумфом и солидным запасом туалетной бумаги. «Я уберег батальон от участи худшей, чем смерть», – шутил он в «Историях».