Александр Васильев - Суд присяжных - последний шанс Фемиды. Адвокат в процессе с присяжными - стратегия и тактика защиты

Ну а теперь ложка дегтя. Всерьез рассчитывать на то, что данные нарушения будут основанием для отмены приговора в апелляционной инстанции, к сожалению, не приходится.

Также стоит отметить, что боязнь жесткого отстаивания прав подсудимого по причине возможности возникновения конфликта, в ряде случаев, оправданием для пассивной позиции адвоката быть уже не может. По признанию большинства коллег, тактика «вежливость — лучшее оружие адвоката» стремительно утрачивает свою эффективность. Как тут не вспомнить строчки, принадлежащие перу В. Высоцкого: «Как школьнику драться с отборной шпаной?»… Ну а раз так, то переходим к другим способам использования внепроцессуального конфликта.

6.2.2 Доведение до сведения присяжных сведений и доказательств, которые не могут быть доведены при обычных обстоятельствах

В делах с участием присяжных заседателей, в руках у председательствующего имеется «волшебная палочка», вернее даже две, имена которым «процессуальная допустимость доказательства» и «относимость доказательства». Взмахнет ими судья, и доказательства, предъявляемые стороной защиты, «вдруг» становятся недопустимыми и не относящимися к предмету судебного разбирательства. Причем по самым бредовым основаниям. Взмахнет еще, и очевидно неотносимые и недопустимые доказательства обвинения, «неожиданно» становятся достоянием присяжных.

Вот такие вот процессуальные «чудеса» и приходится достаточно часто преодолевать с помощью внепроцессуального конфликта. То есть доводить до присяжных сведения, доведение которых либо прямо было запрещено председательствующим, либо будет запрещено, как только сторона защиты обозначит свое желание озвучить их присяжным.

Мне, за свою практику, приходилось сталкиваться с самыми фантастическими позициями суда. Так, один креативный мантиеносец запретил стороне защиты допрашивать сотрудников полиции на том основании, что они получили интересующую адвокатов информацию в ходе служебной деятельности (не спрашивайте меня, где судья увидел такой запрет в законе). Он же запретил допрашивать в качестве свидетеля бывшего адвоката, на том основании, что де этот адвокат ранее «оказывал адвокатские услуги жителям населенного пункта», где произошли интересующие защиту события. В третий раз, тот же «процессуальный демон» запретил доведение до присяжных справки из ЭКЦ (Экспертно-криминалистический центр МВД) о том, что оружие из которого был убит потерпевший в последствии было использовано при совершении другого убийства, не вмененного подсудимым и пр.

Как правило, судья ограничивает доведение до сведения присяжных именно той информации, которая может повлиять на их мнение самым существенным образом. Процессуальные и фактические обоснования таких решений, в этом случае, роли не играют и высасываются судьей из пальца (или берутся с потолка). Так судьи, «включая дурака», регулярно «не видят» разницы между обсуждением допустимости и достоверности доказательства. Или, например, УПК РФ не предусматривает каких-либо ограничений на доведение информации о личности свидетелей или потерпевших, только на данные о личности подсудимого, порочащие его, однако председательствующий регулярно распространяет запрет и на это тоже…

Вряд ли возможно составить полный перечень всех запретов председательствующего. В виду размытости формулировок УПК РФ, с одной стороны, и обвинительного уклона суда с другой — судейская фантазия в этом деле приобретает порой самые изысканные черты. Пожалуй, в наиболее общем виде можно сформулировать следующее правило: если в отношении какой-то информации или доказательства защиты может быть введено ограничение судьей — оно будет введено.

Естественно, что процессуально бороться с этим явлением возможности не имеется, а значит приходится идти на конфликт. Вообще, способов довести те или иные «запрещенные» сведения существует великое множество, однако их разбор предметом настоящего исследования не является. Так что просто приведем примеры таких конфликтов и их результаты.

В этом отношении весьма показательным было дело по так называемой группировке «Белые волки». Длительное время процесс протекал с минимальной степенью конфликтности. Основной же накал конфликта начался, когда право предоставлять свои доказательства перешло стороне защиты. Естественно, что суд приложил максимум усилий для того, чтобы лишить сторону защиты возможности связанно и убедительно донести свою позицию до присяжных заседателей. И тогда в одном из эпизодов сторона защиты пошла на осознанный и спланированный конфликт. Когда сторона обвинения принялась оглашать «явки с повинной» подсудимых, они громко и эмоционально стали перебивать прокурора и кричать о том, что эти явки с повинной были получены в результате пыток в пресс-хате СИЗО (что имело место быть, однако официальные «проверки», как обычно, ничего не выявили). Естественно, суд и прокуратура всеми силами пытались подсудимых «заткнуть», но необходимый минимум они отработали… В дальнейшем, уже после процесса, в ходе общения с бывшими присяжными, они сообщили, что до этого момента коллегия воспринимала версию и доказательства обвинения некритично, считая само собой разумеющимся, что доказательства прокурора достоверны. Эта же ситуация заставила их начать задумываться и анализировать увиденное и услышанное по-настоящему. Результат — большая часть эпизодов была признана ими недоказанной.