Федор Кокошкин - Лекции по общему государственному праву

Но в этой же внутренней борьбе различных элементов государственной власти, в противовес учению о суверенитете монарха и вместе с тем по образцу его, выработалась теория суверенитета народа. Первоначально именно у более ранних представителей школы естественного права это учение не противопоставлялось монархической теории, а, напротив, было тесно с нею связано и составляло даже ее основание. Предполагалось, что суверенитет, первоначально принадлежавший народу, путем договора подчинения был передан им монарху. Но впоследствии это учение о первоначальном суверенитете народа, служившее обоснованием для монархической власти, было обращено против нее. Руссо провозгласил, что суверенитет народа неотчуждаем и этим положил начало чисто демократической теории суверенитета, которая нашла себе практическое применение в конце XVIII в. в американской и французской революциях. Учение о неотчуждаемом народном суверенитете было повторено в американской Декларации о независимости 1776 г. и во французской Декларации прав человека и гражданина 1789 г. Оно остается до настоящего времени официальной конституционной доктриной в Североамериканских Соединенных Штатах. В Европе после крушения революции, в эпоху Реставрации воскресает теория монархического суверенитета: суверенитет отождествляется опять с монархической властью. Но так как в некоторых государствах Европы, и, в частности, во Франции в эпоху Реставрации, уже устанавливаются конституционные учреждения, то делается попытка согласовать учение о суверенитете монарха с конституционным принципом. Людовик XVIII во Франции в "предисловии" к "дарованной" им стране конституционной партии развивает ту мысль, что вся государственная власть и после введения конституции безраздельно принадлежит монарху, в конституции же он лишь устанавливает по собственной воле известные способы осуществления этой власти, причем к числу этих способов принадлежит и участие парламента в законодательстве. Отсюда выводили, что монарх может взять обратно конституцию. Эта политическая доктрина была перенесена из Франции в Германию и повлияла не только на официальные определения власти монарха в немецких конституциях, но и на теории немецких юристов. Учение о том, что в конституционной монархии вся государственная власть принадлежит монарху и что парламент только участвует в осуществлении этой власти, но не разделяет ее с монархом, пользуется до сих пор большим распространением в Германии. Влияния этой теории не избегла и Россия. Весьма любопытно, что история понятия "самодержавия" в России во многих существенных чертах сходна с историей "понятия" суверенитета на Западе. Точно так же, как "суверенитет" на Западе первоначально означал власть независимого государства, так и у нас, как выяснил проф. Ключевский, слово "самодержавие" первоначально появляется после освобождения Москвы от власти татар и выражает независимость Московского государства от какой-либо другой внешней силы. Но с течением времени оно приобретает другой смысл не внешней независимости государства, а неограниченности монархической власти. В таком значении употребляет слово "самодержец" уже Иван IV. В некоторых законоположениях времени Петра I, представляющих сколок с иностранных законов, словами "самодержавный" или "самовластный" переводится иностранный термин "суверенный". Сперанский в "Руководстве к познанию законов", книге, написанной в ту эпоху, когда на Западе уже образовалась теория монархического суверенитета эпохи Реставрации, отличает самодержавие от неограниченности, причем придает первому слову смысл, сходный с тем, который имело слово "суверенитет" во Франции, при Людовике XVIII, и который оно имеет до сих пор у многих немецких юристов. Когда в России был установлен конституционный принцип, то слово "неограниченный" было вычеркнуто из Основных Законов, а слово "самодержавный", которое соответствует слову "суверенный", — осталось. Такое определение власти монарха напоминает конституции эпохи Реставрации.

Старые теории суверенитета отличаются двумя характерными чертами: 1) они понимают суверенитет как неограниченность, юридическое всемогущество государственной власти или, даже смешивая суверенитет как свойство власти с самой властью, — как неограниченную власть; 2) они приписывают суверенитет не государству как целому, а только одному из органов или элементов государства, монарху или народу. Таким образом, вопрос об отношении государства к другим союзам смешивается с вопросом о внутренней организации государства. Под суверенитетом понимают не только высшую власть государства, но и высшую власть в государстве. Благодаря этому учение о суверенитете раздваивается на две враждебные друг другу политические доктрины: монархическую и демократическую. Раздвоение это весьма рано, однако, исчезло в Англии. Когда там окончательно установился конституционный режим, англичане перестали говорить о суверенитете монарха или народа и перенесли это понятие на всю государственную организацию — на парламент. Под последним разумелись: король, палата общин и палата лордов, взятые вместе. Носителем суверенитета, согласно этому выработанному английской практикой представлению, являлась совокупность высших государственных учреждений страны. В этом учении обнаруживается свойственная английским юристам нелюбовь к отвлеченным формулам: понятие верховенства связывается с конкретными, видимыми учреждениями. Но оно становится на верный путь. Для того чтобы прийти к правильному представлению о субъекте суверенитета, нужно было сделать еще один шаг, а именно — признать, что осуществляющие суверенную власть учреждения, объединяемые под именем парламента, являются не самостоятельными субъектами права, а органами высшего целого — государства, которому поэтому и принадлежит суверенитет. Этот шаг сделан современной наукой государственного права.