Федор Кокошкин - Лекции по общему государственному праву

Но самое главное возражение против теории Зейделя заключается в том, что у него совершенно извращено понятие объекта права. Сущность объекта в юридическом смысле заключается именно в том, что он служит интересам субъекта. У Зейделя же выходит как раз наоборот: субъект права (государь) служит интересам народа, составляющего объект его права.

Другой представитель реалистического учения, развивший его с логической стороны более последовательно, австрийский юрист Линг считает государство не объектом прав, а юридическим отношением. У Линга властитель стоит не над государством, а в самом государстве. Государство, по определению Линга, есть юридическое отношение, заключающееся в подчинении оседлого народа господству одного лица. Властитель — всегда одно физическое лицо. В этом отношении Линг последовательнее Зейделя: он признает, что даже в республике господствует один человек — президент республики или председатель коллегиального правительства.

Правда, подданные подчиняются власти ради известных общих целей и, стремясь обеспечить себя против произвола властителя, с целью ограничения его воли, создают особые учреждения, как, например, парламент, но все эти учреждения, по мнению Линга, не участвуют в государственной власти, не входят в ее состав, а только ограничивают волю властителя.

Утверждая, что парламент и другие подобные учреждения сами не властвуют, а только ограничивают власть, Линг должен признать последовательно, что объем государственной власти в различных странах неодинаков: чем демократичнее форма государственного устройства, тем менее объем власти. Он весьма велик в абсолютных монархиях, менее в конституционных монархиях, еще менее в республиках и в некоторых из последних доходит до минимума.

Но именно эти последовательные выводы показывают несостоятельность рассматриваемой теории. Утверждение Линга будто бы по мере демократизации государственной власти ее объем уменьшается, явно насилует факты. Можно ли, в самом деле, утверждать, что в Англии и Франции власть слабее, чем в Марокко и Сиаме? Далее, если мы возьмем республики и особенно те, где вовсе нет президента республики, где во главе государства стоит коллегия, то придем, следуя этой теории, к совершенно искусственному и явно несообразному выводу. В Швейцарии, например, во главе правительственной власти стоит федеральный совет, коллегиальное учреждение. Линг, чтобы спасти свою теорию единого властителя, указывает, что во всякой коллегии есть одно лицо, которое констатирует и провозглашает решение большинства. Это лицо, т. е. председатель коллегии, и есть властитель. Но неужели можно серьезно говорить, что председатель швейцарского федерального совета, должностное лицо, сменяющееся ежегодно и настолько мало выделяющееся из среды своих коллег, что за пределами Швейцарии немногие даже знают его имя, что это лицо есть властитель Швейцарии? Тогда бы пришлось признать, что все содержание государственной власти в Швейцарии заключается в руководстве прениями федерального совета.

В теории Линга, далее, неясно, почему именно он считает государство единым юридическим отношением. Ведь если государственная власть есть отношение физических лиц, отношение людей к людям, то в каждом государстве мы находим не одно такое отношение, а столько, сколько в нем подданных. Каждый из них стоит в особом индивидуальном отношении к властителю. Что же объединяет все эти миллионы отношений в одно целое? Очевидно, лицо властителя. Но не вытекает ли отсюда, что раз властвующее в государстве лицо умирает, то вместе с ним уничтожается и государство как отношение определенных физических лиц, и с новым властителем является на свет и новое государство. Линг настолько последователен, что не отступает и перед этим выводом; он говорит, что государство постоянно изменяется со сменой лиц, стоящих во главе государства. Франция теперь и 10 лет назад не то же государство; с каждым новым президентом — это новое государство. Но такой вывод явно противоречит всему нашему представлению о государстве и заслуживает название фикции в гораздо большей мере, нежели то, что называют фикцией Зейдель и Линг.

Теории Зейделя и Линга представляют собой, в сущности, не что иное, как, модернизованный обломок далекого прошлого, отголосок идей патримониальной или вотчинной монархии Средних веков. В Германии, благодаря долгому отсутствию национального единства, эти идеи держались гораздо долее, чем в других государствах, и пережиток их слышится в названных теориях, звучащих странным диссонансом в современной науке государственного права.