Федор Кокошкин - Лекции по общему государственному праву

Как видно уже из предшествующего изложения, материальное (объективное) и формальное (субъективное) разделение функций государственной власти, хотя и не совпадают, но тесно связаны между собой. При этом, с исторической точки зрения, связь эта представляется в ином виде, чем с логической стороны. Логически для современной науки государственного права материальное разделение есть основное, а формальное — производное от него. В истории же политических идей формальное разделение является исходным пунктом, из которого развивается материальная классификация. Политическая мысль прежде всего останавливается на более конкретном явлении, именно на существующем в том или ином государстве распределении государственной деятельности между различными органами; стремясь раскрыть смысл этого распределения, критикуя или оправдывая его, она приходит этим путем к уяснению материального различия между формами осуществления государственной власти. Как справедливо указывает Еллинек, почти во всех учениях о материальном разделении функций государственной власти мы находим ясные следы влияния той государственной организации, которая служила главным предметом наблюдения автора. Генетическая связь между обеими классификациями объясняет нам также то обстоятельство, что в большинстве учений о функциях государственной власти мы наблюдаем соединение, а часто также и смешение материальной и формальной точек зрения. Ясное различение их есть приобретение новейшей науки.

Если материально разделение функций государственной власти вырастает на почве формального, т. е. на почве известной государственной организации, и находится под влиянием последней, то, с другой стороны, и обратно, — образующиеся отвлеченные представления о материальном различии государственных функций оказывают влияние на учение о распределении компетенций государственных органов. Из материального разделения функций государственной власти выводятся известные требования относительно организации государственной власти.

Таким образом, вопрос о функциях государственной власти, сам по себе чисто теоретический, получает огромное практическое значение и порождает политические доктрины, влияющие и на развитие положительного права.

Теории, сознательно соединяющие в одну систему материальную и формальную классификацию государственных функций, другими словами, ставящие в тесную связь учение о формах осуществления государственной власти с учением о ее организации, мы назовем теориями распределения функций государственной власти, или, короче, теориями распределения властей. Мы избегаем в данном случае названия "теории разделения властей", так как научной традицией оно закреплено лишь за одной из таких теорий, оказавшей наиболее глубокое влияние на современные формы политического быта, именно за теорией Монтескье, который связал с трехчленной классификацией функций государственной власти учение о конституционной организации государства. Но эта не единственная теория распределения властей. Кроме Монтескье мы встречаем в истории политической мысли ряд писателей, которые, при всем различии их взглядов со взглядами Монтескье, строили, однако, подобно ему свое учение о желательной организации государственной власти в связи с тем или иным разделением форм государственной деятельности. Рядом с Монтескье нужно прежде всего поставить, с этой точки зрения, — Руссо, у которого двухчленная классификация функций сочетается с теоретическим обоснованием непосредственной демократии. На этих двух теориях мы и остановимся главным образом. Но прежде чем перейти к ним, мы коснемся в самых кратких чертах предшественников Монтескье и Руссо в вопросе о распределении властей, причем, не задаваясь целью исчерпывающего обзора, упомянем лишь о трех политических мыслителях, принадлежащих к трем различных эпохам истории человечества, а именно — Аристотеле, Марсилии Падуанском и Локке.

Аристотель в своей политике различает три элемента государственного устройства ( ), а именно: 1) власть, обсуждающую государственные вопросы ( ); 2) власть правительственную ( ) и 3) власть судебную (). Это деление весьма напоминает современную трехчленную классификацию функций власти и, как мы уже указали выше, является ее зародышем. Но особенность Аристотелевской классификации заключается прежде всего в том, что в ней место современной законодательной власти занимает власть, осуждающая важнейшие государственные дела, причем законодательство составляет только один из предметов ее деятельности наряду с целым рядом других актов, которые мы назвали бы правительственными и судебными. А именно, в компетенцию "обсуждающей" власти Аристотеля входит объявление войны, заключение мира и союзных договоров и расторжение этих последних, издание законов, наказание смертью, изгнанием и конфискацией имущества; избрание высших правительственных органов, принятие отчетов от них и привлечение их к ответственности (' ). С другой стороны, правительственная власть определяется у Аристотеля не по юридической природе самой функции, а по юридическому положению осуществляющих ее органов; существенным признаком этих органов он считает срочность их полномочий и их ответственности. Нетрудно видеть, что в основе учения Аристотеля лежит формальное разделение функций государственной власти, которое, впрочем, переплетается с материальным. Образцом для его истории послужила организация древнегреческой и, в частности, афинской демократии. Его "обсуждающая" власть есть теоретическое отражение компетенции древнегреческого народного собрания. Нельзя не заметить, однако, что она, вместе с тем, сравнительно близко подходит к тому, что называется законодательной властью в формальном смысле слова в современном конституционном государстве, в особенности в республиках. Это сходство современных и древнегреческих представлений о компетенции законодательного собрания показывает нам устойчивость начал, лежащих в основе организации демократического государства на всем протяжении его истории.