Имре Кертес - По следам преступления

Суд прежде всего исключил вероятность того, что госпожу Анну Ташши убил преступник, не связанный с господской усадьбой.

В тот весенний вечер, после ужина, в огороженный двор усадьбы — его охраняла свора злых сторожевых собак — незнакомый человек не мог ни проникнуть, ни тем более покинуть его незаметно.

У девушки не было врагов ни личных, ни материально заинтересованных.

Смерть девушки была выгодна только ее шурину: заехавшая к нему погостить, она везла с собой 10 000 форинтов, полученных от продажи скота.

Жертва не могла погибнуть и из-за промаха, из-за неточного выстрела. Игравшая с ней в карты Кальманне Пацолаи сидела ближе к окну и довольно далеко от девушки, да и кому нужно было убивать пожилую женщину?

Пока Лайош Кишш был в доме, он находился в другом месте комнаты. И вряд ли с трех метров в освещенной комнате можно перепутать сидящую в кресле девушку со стоящим 45-летним мужчиной.

Подходящий для убийства случай создал сам Лайош Кишш. Под предлогом ремонта он снял с окна комнаты девушки жалюзи, и он же почти насильно задержал Кальманне Пацолаи, чтобы она осталась играть в карты.

Хотя преступнику удалось уничтожить вещественные улики, связанные с огнестрельным оружием и следами ног, но эти обстоятельства были учтены как подозрительные.

На основании графологической экспертизы суд признал в качестве неоспоримого факта, что вводящие в заблуждение записки были написаны: одна — Лайошем Кишшем, а другая — по его поручению после ареста. Однако судьба уездного начальника — убийцы была решена судом тогда, когда прибыло письменное заявление Яноша Колонича, члена опекунского совета области Шомодь.

„С содрогнувшейся от боли душой, но с чистой и искренней верой переступаю я порог этого Высокого Суда”, — начал он свое послание в патетическом тоне тогдашних официальных бумаг, однако очень скоро перешел к изложению обвинений против Лайоша Кишша:

„То, что он любым способом стремился погубить девушку и именно это было его намерением, выяснится из материалов процесса, согласно которым в прошлом он просил уже двух врачей за определенное вознаграждение убить девушку. Это ему не удалось, поскольку у врачей, к которым он обратился, совесть оказалась сильнее обещанной награды”.

Утверждение члена опекунского совета подтвердили в своих показаниях перед судом и два указанных врача. Согласно этому, суд признал доказанным тот факт, что преступник уже 10 лет тому назад покушался на жизнь девушки.

О приговоре Печского суда дали подробные отчеты как местные, так и зарубежные газеты, и общественное мнение с удовлетворением встретило суровый приговор.

Однако ошибается тот, кто полагает, что этим приговором завершалось обратившее на себя внимание дело. После длившегося полтора года процесса и вынесения приговора в суде первой инстанции машина австрийского императорского правосудия завертелась с поразительной быстротой.

Через неполных два месяца после смертного приговора дворянин Лайош Кишш вновь предстал перед судом. Теперь приговор ему выносил императорский главный суд второй инстанции в Шопроне. И не надо забывать, что Шопрон был гораздо ближе к Вене! Спустя несколько дней появился новый приговор: Лайош Кишш за недостаточностью улик оправдывается от обвинения в убийстве, но его приговаривают к двум годам тюрьмы за совершенную десять лет назад попытку отравления. Поведение императорского суда очень ясно: если Кишша признать виновным в совершенном убийстве, то его необходимо приговорить к смертной казни, а за покушение десятилетней давности для дворянина и уездного начальника достаточно одного года-двух лет тюрьмы.

Напрасно мы будем искать в австрийских и венгерских газетах того времени голос общественности, возмущенной оправдательным приговором.

В 1851 году еще в ходе процесса иностранные газеты, не ограниченные австрийской цензурой, регулярно печатали отчеты о деле, местная же печать рискнула сказать об этом только в двух коротеньких сообщениях.

2 июля было опубликовано заявление Лайоша Кишша, сделанное публично, в котором он отвергает распространившиеся слухи в связи с его участием в убийстве, и редакторы газеты „Мадьяр хирлап” доводят до сведения читателей, что они лично ни на минуту не верили обвинениям, предъявленным „выдающемуся общественному деятелю”.

Через полгода, в то время, когда вокруг судебного процесса велись подспудные, скрытые бои, вновь выступила официальная газета императорского правительства. Она лаконично сообщила, что „Лайош Кишш постоянно находится в тюрьме, однако важные обстоятельства обвинения против него так и не увидели свет”.