Николай Китаев - Неправосудные приговоры к смертной казни

Анализ изложенных сведений позволял заключить, что если на квартире Васильевой в самом деле совершено убийство женщины, то потерпевшей не могла быть Татьяна С. Вызывало сомнение и поведение Иванова, который, по словам Васильевой и Подоляк, безропотно согласился, чтобы Коваленко и другие изнасиловали и убили его подругу. По имеющимся в деле сведениям, Иванов отличается независимым характером, большим самоуважением, хорошо физически развит и не находился под влиянием Коваленко.

Для полного выполнения определения Верховного Суда РСФСР провели эксгумацию захороненных останков С., по которым автор назначил несколько судебно-медицинских экспертиз. Спектрографические исследования костей, а также метод фотосовмещения прижизненной фотографии С. и эксгумированного черепа [36]позволили экспертам дать категоричное заключение о принадлежности расчлененных частей тела Татьяне С.

Были экспериментально проверены и признательные показания Фурсова, который ранее заявлял, что труп потерпевшей, находящийся на полу в спальной комнате квартиры Васильевой, лежал лицом вверх, когда его сразу после совершения убийства расчленил Коваленко. Повторная комиссионная судебно-медицинская экспертиза установила, что расчленение тела С. произведено не менее чем через 8–12 часов после наступления смерти потерпевшей, при этом тело лежало на животе, а не на спине. Для обоснования данного вывода эксперты проводили экспериментальное расчленение топором биоманекена (трупа человека).

При таких данных обвиняемые могли вынести останки из квартиры не ночью, как утверждали Васильева и Подоляк, а только днем, что вряд ли стали бы делать в густонаселенном районе.

В признательных показаниях Васильевой и Фурсова имелось утверждение, что после расчленения тела потерпевшей весь пол спальной комнаты был покрыт ее кровью.

Автор в течение дня провел осмотр этой комнаты, длившийся целый день. Все доски пола были мелом размечены на фрагменты, поочередно отсоединены. В отдельные пакеты брались пробы содержимого вдоль стыков каждой доски, а также произведены спилы с торцов досок. При осмотре пола на нем не обнаружили никаких следов от воздействия рубящего орудия. Следствие установило, что пол не перестилался и не подвергался покраске с 70-х гг. Экспертиза, проведенная в Главном бюро судебно-медицинской экспертизы Министерства здравоохранения РСФСР (г. Москва), после исследования более 60 проб пола установила наличие малого количества крови человека только в одном узкоограниченном месте. Было установлено, что здесь ранее произошла драка между Коваленко и одним из посетителей квартиры – Александром Д. Взятые ранее мазки крови со стены спальной комнаты также являлись результатом одной из таких потасовок.

При следственном эксперименте, проведенном на Иркутском центральном рынке с участием рубщика мяса, имеющего почти тридцатилетний стаж, установили, что разрубание мясного массива с параметрами тела человека средней величины невозможно без образования насечек от топора на нижележащей поверхности (пол, подложенные доски и т. п.). Таким образом, стало очевидно, что в квартире Васильевой труп человека вообще не расчленяли.

Следствие получило документальные подтверждения, что в день исчезновения С. в г. Ангарске – 23 июля 1980 г. – обвиняемый Перов проходил медицинскую комиссию на севере Иркутской области в г. Братске.

Обвиняемый Фурсов свое прежнее «признание» объяснял тем, что с Коваленко, Ивановым и Перовым был знаком непродолжительное время. Поэтому когда Васильева и Подоляк на очных ставках с ним заявили вдруг о групповом изнасиловании и убийстве женщины, у Фурсова возникла уверенность, что такое преступление действительно совершено в жилище Васильевой, и вину хотят возложить на него. Самооговор Фурсова был вызван также незаконными методами, применяемыми сотрудниками уголовного розыска.

Когда автор предъявил на допросах Васильевой и Подоляк собранные дополнительные материалы, то «свидетели» признались в оговоре обвиняемых. Надо учесть, что Васильева являлась не только объектом «обработки» сотрудниками милиции, но и находилась в неприязненных отношениях с обвиняемыми, что облегчило возникновение ситуации их оговора.

Автором по делу была назначена судебно-психологическая экспертиза, которую проводила заведующая кафедрой психологии Иркутского государственного университета, доцент Л. Т. Люшина, имеющая большой опыт подобных исследований. Качество проведения таких экспертиз определяется квалификацией эксперта, уровнем развития различных областей психологической науки и своевременным внедрением в судебно-психологическую практику современных методов исследования [37].