Александр Шахматов - Правовое регулирование содействия граждан органам, осуществляющим оперативно-розыскную деятельность

Кроме того, в литературе отмечается, что провокаторов можно, в свою очередь, условно разделить на две группы: полицейские агенты, вступившие в состав противоправительственных сообществ, и члены противоправительственных сообществ, завербованные полицией [213] См., напр.: Лурье Ф. М. Полицейские и провокаторы: Политический сыск в России. 1649–1917. СПб., 1992. С. 8. .

Однако в ведомственных документах органов полиции такого деления на провокаторов и осведомителей (доносчиков) не было и его следует считать условным, основанным не на нормативных актах, а на определении характера участия секретных сотрудников в революционном движении.

Об этом, в частности, свидетельствуют и записки С. Сватикова, который писал: «Для внутреннего освещения революционных организаций нужно было иметь „своего человека“ в самих организациях… Приобрести такого человека из революционных кругов значило на языке жандармов и охранников – „заагентурить“ кого-либо. Часто эти лица были для полиции осведомителями, информаторами, а с точки зрения тех, кого они „освещали“ – предателями. Другие же не только предавали своих соратников политической полиции, но и участвовали в целом ряде революционных мероприятий: организовывали предприятия, типографии, склады, организации, съезды, покушения и т. д. и в нужный для полиции момент предавали в ее руки товарищей, сами же стараясь заблаговременно стушеваться, чтобы избежать ареста и снова начать свою предательскую работу. Эти люди были провокаторами. И предатели-осведомители, и провокаторы носили у жандармов общее название „секретных сотрудников“ [214] Ранее С. Сватиков писал об этом: «Секретные сотрудники распадались на информаторов (осведомителей) и на провокаторов. И те и другие должны были принадлежать к общественным кругам, подлежащим „освещению“ (рабочим, интеллигентским и т. п.). Они вербовались в ряды „сотрудников“ путем застращивания и денежного соблазна… Некоторые из сотрудников были ценны как осведомители о деятельности и планах той или иной революционной или оппозиционной группы; они были просто предателями (за деньги, или – из мести – бесплатно). Другие, принадлежа к революционной группе, организовывали те или иные „предприятия“, основывали новые группы, типографии, склады, подготовляли выступления, покушения и т. д. И доведя дело до известного момента, выдавали всю организацию, вернее организовывали „предприятия“, которые затем удачно „ликвидировались охранкой“. Эти сотрудники были „провокаторами“». См.: Сватиков С. Г, Русский политический сыск за границей. (По документам Парижского Архива Заграничной Агентуры Департамента Полиции). Ростов-на-Дону, 1918. С. 6–7. . Разница между ними была только та, что провокаторам платили дороже». [215] См.: Сватиков С. Зарубежная агентура Департамента полиции. М., 2002. С. 31–32.

При этом со стороны органов власти не признавалась даже возможность наличия у агента права на провокацию, которая признавалась преступлением. В связи с этим на высшем государственном уровне разъяснялось, что «провокация сама по себе есть акт настолько преступный, что для революции не безвыгодно, с точки зрения общественной оценки, подвести под это понятие действия каждого лица, соприкасающегося с полицией» и указывалось, что правительство «считает провокатором только такое лицо, которое само принимает на себя инициативу преступления, вовлекая в это преступление третьих лиц, которые вступили на этот путь по побуждению агента-провокатора» [216] См.: Речь о деле Азефа, произнесенная в Государственной Думе 11 февраля 1909 года в ответ на запросы № 51 и 52 // Столыпин П. А. Нам нужна Великая Россия. Полное собрание речей в Государственной Думе и Государственном Совете (1906–1911). М., 1991. С. 189–190. .

Такова была официальная позиция органов власти. В то же время в секретных документах, касающихся организации агентурной работы, допускалось участие секретных сотрудников в совершении преступлений, но с согласия ведущих их сотрудников.

Примером тому является письмо вице-директора Департамента полиции С. Е. Виссарионова начальнику Олонецкого Губернского жандармского управления М. Д. Загоскину от 2 апреля 1908 г. по поводу участия секретных сотрудников в революционном движении. В направленном циркулярно под грифом «совершенно секретно» письме, в частности, сообщалось:

«Из деятельности розыскных органов Департаменту полиции известны случаи провала секретных сотрудников, происшедших вследствие неосторожного использования последних лицами, ведающими политическим розыском, и неполного понимания степени участия секретной агентуры в революционном движении. Так, один сотрудник, в целях предупреждения организованного партией покушения на жизнь офицера, заведовавшего розыском, заявил организации о согласии своем привести в исполнение решение партии, для чего принял от организации бомбу и револьвер. В день, назначенный для совершения покушения, была произведена ликвидация, причем в квартире сотрудника была обнаружена бомба. Обстоятельство это повело к провалу сотрудника.