Алексей Егоров: Сравнительное правоведение

Нормативное регулирование признается также за регламентами и декретами. В силу национальных традиций различные государства по-своему решают этот вопрос. Французская Конституция 1958 г. прямо закрепила наличие регламентарной власти и предоставила ей возможность издавать декреты и регламенты не только во исполнение законов, но и толкуя ту или иную норму. Немецкий Основной закон запрещает подобную практику, позволяя государственным органам вырабатывать декреты лишь во исполнение законов.

Современный характер континентального законодательства показывает, насколько усложнилась его система и повысилась роль в правовой жизни общества. Привести нормативно-правовой компонент к единым доктринальным правилам попытался М.Н. Марченко. Он свел данные правила к нескольким концептуальным положениям, среди которых особо выделил понимание закона и его места в иерархии источников права [92] Марченко М.Н. Правовые системы современного мира. С. 73–79. . Эти два узловых момента определяли и будут определять функционирование всей общности источников романского права. И хотя высказывались опасения по поводу ослабления кодификационных традиций в континентальном праве, казуализации нормативного регулирования на континенте не произошло.

Положение закона как источника права, обладающего высшей юридической силой и принятого в особом порядке высшим законодательным органом страны, присуще всем без исключения романским правовым системам. Правда, в отдельных случаях понятие закона толкуется применительно ко всем видам нормативно-правовых актов. Это обстоятельство дало основание некоторым исследователям говорить о «современном понятии закона» в романских странах, которым обозначаются все акты, исходящие от центральных и местных, законодательных и исполнительных органов [93] Марченко М.Н. Правовые системы современного мира. С. 75; Baumann J. Einfuhrang in die Rechtswissenschaft: Rechtssystem und Rechtstechnich. Miinich, 1989. S. 12–36. . В действительности такое понимание закона носит скорее доктринальный характер и на практику непосредственного правоприменения не оказывает существенного влияния. В противном случае это противоречило бы общесемейной иерархии нормативно-правовых актов, в которой закон занимает высшую ступень. Как отмечает белорусский исследователь Н.В. Сильченко, высшая юридическая сила закона состоит в том, что он непререкаем с точки зрения его приоритета во всей системе правовых актов [94] Проблемы законотворчества и развития правовых систем: учеб, пособие / под ред. Н.В. Сильченко. Гродно: ГрГУ, 1997. С. 4. .

Сама внутренняя система законов специфична в различных правовых системах. Так, в Испании выделяют базовые и органические законы, в Италии – кодексы и специальные законы, которые должны конкретизировать, дополнять кодифицированные акты. Подобного рода анализ проводится на уровне конкретных правовых систем, входящих в романскую семью права. Мы же принципиально отмечаем, что общность законов как источника континентального права выражается в общности их внешнего проявления: структуры, формы существования в правовой системе, принципиальной классификации в виде конституционных законов, кодексов и текущего законодательства. Данные элементы подлежат непосредственной и первичной оценке при анализе источников романо-германской формально-правовой общности.

Вторым по значимости источником права романо-германской семьи является обычай , отнесение которого к группе законодательных источников обусловлено его нормативным закреплением в праве многих государств. Так, в законодательствах Швейцарии и Греции закон и обычай имеют одинаковую юридическую силу, а в Австрии и Италии многие нормы содержат прямую отсылку к обычаю, если сам закон то или иное явление прямо не регулирует. Такие подходы имеют место по причине того, что, отдавая нормативное регулирование определенного явления в ведение обычая, закон полагается на его традиционный авторитет. На различных этапах эволюции правовых систем обычай санкционировался в национальное право и, по сути, принимал законодательную форму. Особенно интенсивно этот процесс происходил в XVII–XVIII вв. В XX в., когда право начали понимать как «продукт народного духа», не ставшие законом обычаи приобрели особую силу авторитета. В дальнейшем эти обычаи стали восприниматься как источник права.

Стоит отметить и тот факт, что нередко обычай несет в себе содержание, противное закону. Считается, что в таком случае он не является источником права, а представляет собой правовой анахронизм, так как противоречит всей системе законодательства. Положительное значение имеет обычай, действующий по принципу «secundum legem» («в дополнение к закону»). Данная разновидность обычая нормативно закрепляется во многих романских системах права. Так, в Италии и во Франции обычай secundum legem официально признан в качестве источника права. Другие разновидности обычая – consuetude praeter legem («кроме закона») и consuetu deadversus legem («против закона»), хотя и не имеют нормативно закрепленного признания, продолжают применяться. Обычаи, действующие «кроме закона», являются самостоятельным источником романского права. Применение разновидности обычаев «против закона» в отдельных законодательствах прямо запрещено. Но это не исключает использования положений данных обычаев теми субъектами правоотношений, которые не связывают себя процедурами государственно-властного правоприменения.