Владимир Кудашкин - Правовое регулирование международных частных отношений

Таким образом, можно сделать вывод, что первая попытка системного исследования международных отношений невластного характера не получила должного теоретического завершения и не привела к ожидаемому результату – познанию природы и сущности опосредующих эти отношения правовых систем. Именно поэтому представляется теоретически архиважным и обоснованным специально остановиться на изучении международных отношений невластного характера как системных явлений реальной действительности.

Последующие попытки системного исследования в науке международного частного права была предприняты Т. Н. Нешатаевой [110] См.: Нешатаева Т. Н. 1) Международные организации и право. Новые тенденции в международно-правовом регулировании. С. 43–59; 2) К вопросу о правовых системах, регулирующих международные отношения. РЕМП. 1993–1994. СПб., 1995. С. 47–63. и Л. П. Ануфриевой [111] См.: Ануфриева Л. П. Соотношение международного публичного и международного частного права: правовые категории. .

Т. Н. Нешатаева использовала системный подход для обоснования полисистемности международного частного права. Позиция автора настоящего исследования по этому вопросу определена при анализе взглядов Р. А. Мюллерсона, являющегося автором названной теории полисистемности.

Что касается монографии Л. П. Ануфриевой, то уже на первых страницах этой работы было продекларировано узкое, оторванное от диалектического содержания применение системного подхода, в результате чего предметом исследования стали правовые категории, а не лежащие в их основе международные частные отношения: «В наибольшей степени свойствами служить исходными, основными понятиями для права являются системообразующие правовые категории. Следовательно, одним из основных понятийных рядов в категориальном аппарате любой науки права является ряд абстракций, определяющих существование или отрицание существования совокупности правовых норм, претендующих на системную совокупность, т. е. целостность и способность к внутренней организованности» [112] Там же. С. 13. . Фактически примененный Л. П. Ануфриевой метод основан на изучении права из самого себя, что, в целом, не соответствует диалектическому методу правовых исследований и, как следствие, не позволяет получить объективное знание о закономерностях правового регулирования международных частных отношений, природе и сущности правовых явлений в этой сфере.

В науке международного частного права отмечается, что вопрос об объекте в международном частном праве, будучи не до конца решенным, остается пока дискуссионным [113] Ануфриева Л. П. Международное частное право: В 3 т. Т. 1. Общая часть. М., 2000. С. 57. . В целом можно выделить три подхода к исследованию этой проблемы: первый – отождествление объекта и предмета международного частного права, т. е. общественных отношений с иностранным элементом и гражданско-правовых отношений с иностранным элементом, регулируемых международным частным правом; второй – изучение только предмета международного частного права, т. е. гражданско-правовых отношений с иностранным элементом; и третий – выделение как объекта международного частного права в качестве самостоятельного социального явления, так и самостоятельного предмета правового исследования международного частного права.

Как уже отмечалось, основоположником первого подхода был М. И. Брун. Следствием отождествления объекта и предмета международного частного права явилось последующее сосредоточение усилий юридической науки на изучении предмета международного частного права, т. е. гражданско-правовых отношений с иностранным элементом. Тем не менее и в современной юридической литературе можно найти приверженцев этого подхода.

Так, Л. П. Ануфриева считает, что объект регулирования в международном частном праве определяется проявлением юридической связи данного общественного отношения с правопорядками двух или более государств [114] Там же. С. 62. . Вместе с тем не существует непосредственной юридической связи общественных отношений с правопорядком конкретного государства, под которым автор понимает не только систему норм, но и институциональную структуру правовой системы. Конечно же, общественные отношения являются объектом нормы права, как и правоотношения. Однако юридическая связь общественного отношения осуществляется через правоотношение. Как подчеркивает Ю. К. Толстой: «Следует признать, что нормы права регулируют фактические отношения, но регулируют их через посредство правоотношений; последние выступают в качестве посредующего звена между нормой права и теми общественными отношениями, на которые нормы права воздействуют, как на свой объект» [115] Толстой Ю. К. Указ. соч. С. 30. . Именно поэтому, когда Л. П. Ануфриева говорит о юридической связи общественного отношения с правопорядком (нормой права), речь идет о юридической связи не собственно фактического общественного отношения, а связи правоотношения, имеющего иностранные элементы, как последующего звена [116] Там же. С. 31. , с правопорядком. Автор отождествляет общественное отношение и правоотношение, следствием чего и является указание на юридическую связь не правоотношения, а общественного отношения. Предложенный автором для отграничения общественных отношений, являющихся объектом международного частного права критерий юридической связи, ничего не дает для разработки теоретических подходов к изучению этой проблемы, так как фактически речь идет об изучении не объекта, а предмета международного частного права, т. е. гражданско-правовых отношений с иностранным элементом. И с этой точки зрения связь правоотношения с правопорядком не является чем-то новым, а представляет собой объективную закономерность взаимодействия национальных правовых систем, о которой будет сказано ниже, нашедшей отражение как в правовых исследованиях, так и в правовых системах [117] См.: Усенко Е. Т. Указ. соч. С. 81; Жильцов А. Н., Муранов А. И. Указ. соч. С. 39 ; Кох Х., Магнус У., Винклер П. фон Моренфельс . Указ соч. С. 142; ст. 4 Римской конвенции о праве, применимом к договорным обязательствам (1980 г.). .