Нужно сказать, что подобный подход отчасти получил отражение в действующем законодательстве. Так, например, неоднократно предпринимались попытки разработать и закрепить юридически этические требования к поведению государственных служащих. Можно вспомнить и поныне действующий Указ Президента РФ от 12 августа 2002 г. № 885, которым были утверждены общие принципы служебного поведения государственных служащих 84. В частности, этим указом установлены следующие принципы служебного поведения, направленные на элиминацию коррупционных правонарушений:
• не оказывать предпочтения каким-либо профессиональным или социальным группам и организациям, быть независимыми от влияния отдельных граждан, профессиональных или социальных групп и организаций;
• исключать действия, связанные с влиянием каких-либо личных, имущественных (финансовых) и иных интересов, препятствующих добросовестному исполнению должностных обязанностей;
• уведомлять представителя нанимателя (работодателя), органы прокуратуры или другие государственные органы обо всех случаях обращения к государственному служащему каких-либо лиц в целях склонения к совершению коррупционных правонарушений;
• соблюдать установленные федеральными законами ограничения и запреты, исполнять обязанности, связанные с прохождением государственной службы;
• соблюдать нейтральность, исключающую возможность влияния на их служебную деятельность решений политических партий, иных общественных объединений и др.
Очевидно, что многие из этих положений воспроизводят обязанности, запреты и ограничения, установленные Законом и обеспеченные дисциплинарными санкциями. Между тем, как прямо закрепляется в п. 2 данного указа, данные положения носят рекомендательный характер. В Кодексе профессиональной этики сотрудника органов внутренних дел Российской Федерации также закрепляется, что за нарушение профессионально-этических принципов и норм, установленных Кодексом, сотрудник несет моральную ответственность перед обществом, служебным коллективом и своей совестью (ст. 3) 85. Статьей 10 Этического кодекса федеральных государственных гражданских служащих Федеральной службы финансово-бюджетного надзора («Ответственность за нарушение Кодекса») устанавливается, что государственный служащий Росфиннадзора должен понимать, что явное и систематическое нарушение норм данного Кодекса несовместимо с дальнейшей служебной деятельностью в Федеральной службе финансово-бюджетного надзора 86. Во всех этих случаях речь идет о так называемой позитивной ответственности.
В этой связи необходимо отметить, что данные нормы, содержащиеся в вышеупомянутых этических кодексах, по сути своей являются дисциплинарными стандартами поведения государственного служащего, но не этическими или моральными нормами. Характерная особенность норм морали, как мы говорили, заключается в том, что они формируются «снизу», в силу общественного мнения, а не навязываются путем принятия кодексов строителя коммунизма. Основным механизмом их соблюдения является внутреннее убеждение и сила общественного (группового) мнения.
Мы не отрицаем позитивный эффект и даже необходимость разработки кодексов служебного поведения в отношении публичных лиц (и не только на государственной или муниципальной службе). Однако, такие правила должны являться не этическими нормами, обеспечиваемыми силой общественного мнения, а конкретизацией служебных обязанностей, ограничений и запретов, связанных с осуществлением своих функций, предполагающими возможность применения дисциплинарных санкций. Сегодня такой подход характерен для Кодекса судейской этики, утвержденного VI Всероссийским съездом судей 2 декабря 2004 г. В этом случае такие деяния приобретают характер правонарушения и влекут юридическую (дисциплинарную) ответственность.
Возвращаясь к вопросу о дифференциации коррупционных проявлений на этические проступки и правонарушения, отметим, что сторонники такого подхода, как нам кажется, исходят из презумпции аморальности коррупции, что на самом деле не соответствует социальным представлениям общества. В первом параграфе мы уже говорили, что с позиции социологического подхода коррупция рассматривается функционально, т. е. с точки зрения той роли, которую она выполняет в соответствующей системе социальных связей. Как однозначно негативное явление («коррозия власти», болезнь государства, деградация публичного аппарата власти) она выступает именно с юридической точки зрения, а поэтому, на наш взгляд, следует исходить не из презумпции аморальности ее проявлений, а из презумпции их противоправности.
Читать дальше