Евгений Доля - Формирование доказательств на основе результатов оперативно-розыскной деятельности. Монография

Нельзя согласиться с оценкой наших соображений относительно недопустимости включения в понятие доказательства их достоверности в силу того, что при таком подходе трудно будет ответить на вопрос о том, а что же собирается, проверяется и оценивается органами расследования и судом до вынесения приговора, как схоластических [85].

Ю.К. Орлов, которому принадлежит указанная оценка, исходит при этом из того, что достоверность является свойством доказательств, и в тоже время соглашается с процессуалистами, полагающими, что она не может быть предъявлена заранее к каждому доказательству в момент его получения [86]. Следует отметить крайнюю непоследовательность автора в данном вопросе. Ведь если достоверность является свойством доказательств, то они должны обладать им изначально, с момента их получения. В противном случае достоверность нельзя считать свойством доказательств.

Ю.К. Орлов аргументирует свою позицию тем, что ему «непонятно, зачем тогда устанавливать достоверность доказательств (а это труд не из легких), если такого свойства у них нет» [87]. Отмеченная выше непоследовательность автора и ведет к непониманию нашей позиции в данном вопросе. Достоверность доказательства (соответствие его содержания действительности) не дается в готовом виде. Для ее установления действительно необходимо потрудиться. Достоверность доказательства подлежит установлению еще и потому, что данному требованию на практике отвечают не все доказательства. Поэтому рассматривать достоверность в качестве свойства доказательства неправильно.

Трудности с пониманием того, зачем устанавливать достоверность доказательств, обусловлены у Ю.К. Орлова его непоследовательностью в вопросе о времени появления доказательства. Главное, по его мнению, состоит в том, что, «строго говоря, любое доказательство становится таковым лишь при окончании производства по делу. До этого его можно называть таковым лишь условно». И буквально через несколько строк в этом же абзаце автор утверждает: «…правильней считать, что каждое доказательство становится таковым с момента его получения соответствующим субъектом и остается им, пока не будет по каким-то признакам забраковано и исключено из совокупности. Тогда сами собой отпадут псевдопроблемы типа: а что же мы ищем, собираем и исследуем» [88]. При таком подходе действительно трудно понять нашу позицию в данном вопросе. Невозможно, сохраняя последовательность, одновременно исходить из того, что «доказательство становится таковым лишь при окончании производства по делу», и в то же время «считать, что каждое доказательство становится таковым с момента его получения соответствующим субъектом» [89].

Изменение своей позиции на диаметрально противоположную автор объясняет диалектикой сложного познавательного процесса, каковым является судебное доказывание [90], правда, при этом он не поясняет, в чем конкретно в данном случае эта диалектика проявляется. C таким использованием диалектики согласиться довольно трудно. Предложенный подход не снимает неопределенности в вопросе о том, каким критерием руководствоваться при определении времени появления при производстве по уголовному делу доказательств. Следует ли при этом исходить из предложенного автором строгого подхода или того, который он считает более правильным?

С учетом этого проблема типа: а что же мы ищем, собираем и исследуем? – в процессе доказывания не может быть отнесена к числу псевдопроблем и сама собой, вопреки мнению нашего оппонента, не отпадает. Подтверждением этому служит, в частности, и высказанное на страницах юридических изданий предложение о необходимости выделения в доказательстве такого свойства, как конвергентность (от лат. converge – сближаюсь, схожусь).

Под конвергентностью доказательства предлагается понимать способность единичного доказательства входить в совокупность однородных доказательств, приобретать в связи с этим доказательственное значение (силу), а также способствовать установлению силы других находящихся в этой совокупности доказательств [91]. При этом утверждается, что данное юридическое свойство доказательства превращает его «из единичного источника информации, не имеющего определенной юридической силы, в полноценное средство доказывания» [92].

Практическое значение предлагаемого нововведения, по мнению его автора, сводится к тому, «что ни одно доказательство не может обладать юридической силой и использоваться в доказывании, если его достоверность не подтверждена еще хотя бы одним однородным доказательством» [93].