Коллектив авторов - Принцип формального равенства и взаимное признание права. Коллективная монография

Так, Европейский союз интерпретируется как сеть из государств, институтов ЕС и негосударственных акторов. В нем отсутствует единый суверенный центр власти; правление осуществляется в рамках полицентричных многоуровневых сетей, которые объединяют и распределяют суверенитет, но не передают его на наднациональный уровень 139. Отношения между Европейским союзом и национальными правопорядками являются «плюралистическими, а не монистическими; интерактивными, а не иерархическими» 140.

Аналогичным образом строятся взаимоотношения государств – участников Конвенции о защите права человека и основных свобод и Европейского суда по правам человека. Система защиты прав человека, установленная Конвенцией, базируется на принципе субсидиарности 141. Обеспечение прав и свобод человека возложено прежде всего на сами государства – члены Совета Европы. Европейский суд вступает в действие, только когда на национальном уровне не удается добиться восстановления нарушенного права.

Основная цель Конвенции состоит в том, чтобы установить определенные международные стандарты, которые должны соблюдаться государствами во взаимоотношениях с лицами, находящимися под их юрисдикцией 142. Однако, это не означает абсолютного единообразия, и государства остаются свободными в выборе средств, которые они считают надлежащими. Европейский суд учитывает особенности их материального и процессуального права. Механизм защиты, предусмотренный Конвенцией, носит вспомогательный характер по отношению к национальным системам защиты прав человека 143. Европейский суд действует только в рамках процедур разрешения споров и только после того, как будут исчерпаны все внутренние средства правовой защиты 144.

В своей практике Cуд, о котором идет речь, придерживается так называемой доктрины четвертой инстанции, и исходит из того, что, не умаляя своих полномочий проверять совместимость с Конвенцией решений, принятых на национальном уровне, ему, в принципе, не следует оценивать фактические обстоятельства, которые привели национальные суды к принятию того или иного решения. В противном случае Европейский суд действовал бы в качестве суда третьей или четвертой инстанции, что было бы пренебрежением налагаемыми на его деятельность ограничениями 145.

Европейский суд неизменно признает за государствами широкие пределы усмотрения (дискреционные полномочия) в отношении того, каким образом защищать права лиц, находящихся под их юрисдикцией. Причем эта свобода действий предоставляется как национальному законодателю, так и органам, в том числе судебным, которые призваны толковать и применять действующие законы 146. Европейский суд не стремится подменять собой национальные государственные органы, которые, несомненно, находятся в лучшем положении, чем международный судья, для того чтобы избрать наиболее действенный способ обеспечения прав человека 147.

Однако свобода усмотрения государств – участников Конвенции не является беспредельной, она ограничена «европейским контролем», осуществляемым Судом по правам человека, который уполномочен выносить окончательные решения о том, насколько действия государства совместимы с положениями Конвенции. При этом «европейский контроль» распространяется и на законодательство, и на решения о его применении, в том числе и вынесенные независимым судом 148. В процессе этого контроля Европейский суд не ограничивается установлением того, действовало ли государство при осуществлении своих дискреционных полномочий разумно, тщательно и добросовестно. Даже когда государство действует именно так, оно остается под контролем Суда в отношении совместимости его действий с обязательствами, вытекающими из Конвенции 149.

Таким образом, в условиях глобализации формируется значительный массив права, действие которого не обеспечивается государством и не ограничивается государственной территорией. Это право, «индифферентное к суверенитету и территориальным границам» 150, представляет собой полицентричную систему 151. Пределы действия различных нормативных массивов и юрисдикция формирующих и применяющих их институтов все чаще определяется не по территориальному принципу, а по сферам отношений, которые порой пересекаются. И следование соответствующим нормам обеспечивается прежде всего взаимной заинтересованностью в этом.

Неслучайно глобализацию называют «новым средневековьем» 152, когда (безусловно, на новом уровне развития) воспроизводятся некоторые черты средневекового общества и права. В Средние века «каждый отдельный человек жил в условиях множественности правовых систем, каждая из которых управляла одним из частично пересекающихся друг с другом сообществ, членом которого был этот человек» 153. Индивидуальная свобода заключалась главным образом в «мобильности, то есть способности передвигаться из одного сообщества в другое или обращаться к одному сообществу за защитой от другого» 154. Чем больше было таких корпораций, к которым человек потенциально мог принадлежать, и чем проще можно было перейти из одной в другую и лавировать между ними, тем выше был уровень свободы в обществе.