Никита Иванов - Общественная опасность деяния как онтологическая основа криминализации. Монография

Близко к нормативной концепции примыкает концепция Н. А. Неклюдова, которую можно назвать концепцией объекта отношений.

Н. А. Неклюдов так определял преступление: «Преступление есть заведомо (сознательно) безправовое посягательство на самые объекты людских отношений» [11] Неклюдов Н. А. Общая часть уголовного права: конспект. СПб., 1875. С. 40. . Под объектами людских отношений исследователь понимал нечто, существующее в реальной действительности, на что направлено посягательство злоумышленника. Такими объектами являются, например, личность, собственность и т. п. Собственно говоря, Неклюдов отождествлял объект людских отношений с объектом как элементом состава преступления, придавая, таким образом, данному элементу качество криминообразующего признака. При этом, однако, исследователь считал, что покуда субъект не посягает на объекты, преступления нет. Так, не будет преступления, когда субъект «а) только спорит о праве, только не выполняет принятые на себя условия по поводу объектов (неправда гражданская) или б) только не соблюдает тех правил, которые предписаны законом в видах охранения безопасности объектов (неправда полицейская)» [12] Там же. . Спор о праве действительно может причинить убытки, в силу чего такой поведенческий акт справедливо относить к неправде гражданской. Что касается несоблюдения правил, которые предписаны ради сохранения безопасности объектов, то в этом месте Н. А. Неклюдов совершенно справедливо считает такое поведение неправдой полицейской, т. е. административным правонарушением, но до тех пор, пока не случится посягательства на объекты отношений, т. е. до времени наступления существенных последствий в результате несоблюдения правил. Наступление последствий означает посягательство на объекты отношений, что превращает деяние в неправду уголовную. Строго говоря, на основе этой концепции построено отчасти и современное уголовное законодательство России. Так, нарушение санитарно-эпидемиологических правил (ст. 236 УК) влечет уголовную ответственность только в случае наступления последствий в виде массовых заболеваний или отравления людей. До этого момента деяние может рассматриваться лишь как административно-правовое нарушение.

Нормативистский флер этой концепции состоит в том, что в основу уголовно-правового запрета исследователь поставил те правила, соблюдение которых призвано охранять цементирующие основы общественной и индивидуальной жизнедеятельности, т. е. нравственные нормы, составляющие фундамент любого законоустановления. Но что важно, на мой взгляд, в данной концепции – то, что автор обращает внимание на ценности, которые, во-первых, должны строго охраняться, во-вторых, посягательство на них должно, в свою очередь, строго караться и, в-третьих, строго караться должно именно посягательство, в результате которого причиняется вред, безразлично моральный, материальный или физический.

В сущности, в рамках нормативной концепции развивал свои идеи и Н. С. Таганцев, учение о преступлении которого можно назвать концепцией жизненного интереса.

Н. С. Таганцев так определял преступление: «…деяние, посягающее на такой охраненный нормой интерес жизни, который в данной стране, в данное время признается столь существенным, что государство, ввиду недостаточности других мер охраны, угрожает посягающему на него наказанием» [13] Таганцев Н. С. Русское уголовное право: лекции. Часть общая. Т. 1. М.: Наука, 1994. . Посягательство на правоохраняемый интерес, по Таганцеву, есть посягательство на норму права в ее реальном бытии. Такое реальное бытие нормы права воплощается, например, в обеспечении жизни человека, владении им конкретным имуществом и в других благах, составляющих собственно интерес. Однако не всякий интерес может претендовать на уголовно-правовую охрану, а только такой, который, во-первых, имеет высшее значение для обеспечения блага гражданина и, во-вторых, имеет общественное значение, т. е. такой, который является цементирующей основой жизнедеятельности общественного формирования. К подобным интересам, обладающим свойством существенности, относятся: а) интересы, имеющие реальный характер – жизнь, здоровье, имущество, и б) интересы, имеющие характер идеальный – честь, достоинство и т. д.

Н. С. Таганцев отмечал, что охрана регулируемого нормой права жизненного интереса не заключается только в том, чтобы оградить интерес от причинения вреда, хотя вред интересу является важной составляющей частью отнесения деяния к разряду преступных [14] Там же. С. 35. . Помимо причинения или возможности причинения вреда, для признания деяния преступным необходимо, чтобы ценность или интерес обладала свойством значительности [15] Там же. С. 34. . Таким образом, два обстоятельства свидетельствуют об отнесении деяния к числу преступлений – вред и значительность интереса. Но поскольку признание значительности интереса зависит от эпохи с ее оригинальными нравами, обычаями, культурными традициями, постольку отграничить неправду уголовную от иных видов неправды представляется затруднительным, если вообще возможным. Кроме того, в подтверждение данного мнения исследователь ссылается на то обстоятельство, что неправда, как посягательство на правовую норму в ее реальном бытии не изменяет своей сущности неправды, даже невзирая на причиненный вред, соединяя в себе и элементы уголовные, и элементы гражданские, и элементы дисциплинарные [16] Там же. С. 43, 54. . Вместе с тем Н. С. Таганцев ссылается на существующие в юриспруденции теории, призванные различать неправду уголовную и неправду гражданскую. К таким теориям относятся субъективная, объективная и смешанная теории.