Александр Чучаев - Уголовно-правовые взгляды Н.Д.Сергеевского

Таким образом, можно сделать вывод: основание наказания Н. Д. Сергеевский видел в преступлении, а его результат в том, что путем его применения создается духовная сила, которая препятствует нарушению уголовного закона и тем самым, по возможности, сдерживает рост преступности.

В конце XIX в. абсолютное большинство как российских, так и зарубежных пенитенциаристов связывали свои надежды с келейной системой тюремного заключения. Так, на Стокгольмском тюремном конгрессе 1880 г. не было ни одного делегата, высказавшегося против принципа одиночного заключения, дискуссии велись только по частным вопросам, относящимся к деталям организации отбывания подобного наказания.

Выступая на первом съезде Международного криминалистического союза (Брюссель, 7–8 августа 1889 г.), один из известнейших представителей итальянской антропологической школы уголовного права Гарофало заметил, что тюрьма нужна государствам, отказавшимся от смертной казни как вида наказания и не имеющим колоний для изоляции преступников, представляющих опасность для общества 337. Но при этом он уже не настаивал на ее келейном варианте.

Более того, на Брюссельском тюремном конгрессе (1900 г.) рассматриваемая концепция пенитенциаристов подверглась критике. Наиболее резко высказался по этому поводу министр юстиции Бельгии Лежен, заметив, как могло человечество додуматься до мысли, что постройкой одиночных келий оно справится с преступностью. Высказывание Лежена особенно примечательно, так как Бельгия была одним из немногих государств, в которых организация одиночного заключения имела продолжительный опыт и проводилась более или менее последовательно 338.

Бельгийский ученый Принс обращал внимание и на большие затраты, которые несло государство при организации келейной системы тюремного заключения 339.

Не соглашаясь с криминалистами, признававшими преимущества тюремного заключения над другими видами наказания, Сергеевский указывал, что «…оно обладает весьма и весьма многими существенными недостатками. Мало того, при ближайшем рассмотрении оказывается, что единственным и решительным его достоинством может быть признано только одно: это именно соответствие с нашими представлениями, этическими воззрениями, не переносящими физических страданий преступников, в особенности сопряженных с пролитием крови, – тюремное заключение есть наказание гуманное. Затем, все прочее или представляется до известной степени сомнительным, или значительно подрывается обратными сторонами института» 340.

К середине XIX в. сформировались следующие основные типы устройства тюрем: система одиночного заключения (она же келейная); обурнская система; прогрессивная английская система; система общего заключения.

Одиночное заключение в простейших и наиболее грубых его формах было известно с древнейших времен. Оно часто применялось к виновным в религиозных и политических преступлениях, преследовало цель полного отчуждения узника от внетюремного мира. Одиночное же заключение как специальная карательная система появилась в начале XVIII в. Идея его создания покоилась на двух постулатах: во-первых, совместное нахождение осужденных способствует взаимному вредному влиянию, передаче преступного опыта, насаждению преступных традиций, нравов и обычаев, субкультуры; во-вторых, для раскаяния и нравственного исправления виновного требуется уединение, уход «в самого себя».

Первая попытка применить келейную систему тюремного заключения была предпринята Климентом XI в начале XVIII в. в Риме. Была построена тюрьма для несовершеннолетних преступников и «порочных детей» (направлявшихся в нее по просьбе родителей), в которой имелось 64 кельи. Она носила название госпиталя св. Михаила.

Система одиночного заключения на первом этапе своего становления характеризуется полной изоляцией узника как от других заключенных, так и от внешнего мира. В одиночке отбывался весь срок наказания. Таким уединением надеялись поставить преступника в необходимость путем размышления и ничем не нарушаемым самосозерцанием дойти до осознания своей преступности и раскаяния в содеянном. Эта мистическая идея самоисправления за счет самосозерцания, развивавшаяся в связи с идеей о совершенстве человека в так называемом естественном состоянии, была достаточно распространенной в XVIII и начале XIX вв. Она даже нашла отражение в художественной литературе в известной истории Робинзона Крузо.