Владимир Алпатов - Языковеды, востоковеды, историки

Но на самом конгрессе все было по-иному. В большинстве византинисты были настроены к советской делегации доброжелательно. В. Н. Лазарева заочно знали как крупного искусствоведа, а Зинаида Владимировна оказалась приятным сюрпризом. Молодая привлекательная женщина, умевшая вести светскую беседу по-французски, не вписывалась в западные представления о застегнутых на все пуговицы советских людях. Она обижалась только на то, что ее все время называли «мадемуазель Удальцова». Женщины среди западных византинистов тогда уже были, но все еще считалось, что наука и семья несовместимы, и в науку шли старые девы. Зинаида Владимировна пыталась доказать, что у нее есть муж и сын, но ей не верили, считая это пропагандой. Она жалела, что не захватила мои фотографии.

Но и другая сторона меняла свои представления. Удальцова долго верила не только в «революцию рабов», но и в превосходство советской науки, вооруженной правильным методом, над «буржуазной» наукой Запада. А в Стамбуле она увидела интересных людей, много знающих и часто более образованных, особенно по части языков и источников. А. Грегуар, А. Пиганьоль и другие «буржуазные ученые» оказались очень приветливы. Особенно теплые отношения у нее установились с Георгием Александровичем Острогорским, русским эмигрантом, жившим в Югославии. Потом он не раз приезжал на родину, бывал у нас дома, была и она у него в Белграде, и дружеские контакты у них продолжались более двадцати лет, до его смерти.

И с тех пор Удальцова прочно свыклась с представлением о том, что есть мировая наука о Византии, а советское византиноведение – ее часть. Но это не значило, что она смотрела на западную науку снизу вверх. Наоборот, она всегда оставалась марксистом и считала, что этот подход наиболее плодотворен. Для нее, особенно в 50–60-е гг., казалось неприемлемым исходить из «филиации идей», как она иронически говорила. Она твердо была убеждена, что не идеи правят миром, а экономика, поэтому надо заниматься социально-экономической историей; здесь она сходилась со своими сотрудниками, включая А. П. Каждана, которого признали за рубежом именно как специалиста в этой области.

А основания гордиться советским византиноведением у Зинаиды Владимировны были. Помимо сотрудников сектора, из которых особенно выделялись А. П. Каждан (вскоре после Удальцовой также ставший доктором наук) и Г. Г. Литаврин, активно работали ленинградские историки: Е. Э. Липшиц, Е. Ч. Скржинская, Г. Л. Курбатов, Н. В. Пигулевская. С Курбатовым и Скржинской отношения были добрыми, с Пигулевской и особенно Липшиц – не очень, но все делали общее дело, постоянно публикуясь в «Византийском временнике». В Свердловском университете с 40-х гг. работал ученый старшего поколения М. Я. Сюзюмов, последний из непосредственных учеников дореволюционных византинистов. Он опубликовал очень яркую работу в 1916 г., а потом ни разу не издавался до 1940 г. В Свердловске благодаря его энтузиазму сложилась целая школа византинистов.

К началу 60-х гг. византинистика у нас уже была столь развита, что можно было приступить к написанию трехтомной «Истории Византии». И тогда, и позже до конца советской эпохи у нас очень большое значение придавалось таким обобщающим трудам. Мать пробивала работу наверху, распределяла обязанности и написание глав книги, координировала всю деятельность авторов, хотя, безусловно, роль А. П. Каждана и Г. Г. Литаврина также была очень значительной. Трехтомник вышел в 1967–1968 гг.

60-е гг. были, пожалуй, расцветом активности Зинаиды Владимировны. Она много писала, имея талант писать легко и быстро (чем отличалась от моего отца), много занималась и организаторской деятельностью. Она любила ездить по стране и за границу (этим тоже отличалась от отца), часто совмещая деловые обязанности с познанием мира. Однажды она оказалась одна на несколько дней в Риме, пошла в туристическое бюро и на все деньги, что у нее были, купила с десяток экскурсий по городу с французским языком и ездила с утра до вечера. «Правила поведения советских граждан за рубежом» такое поведение не то что совсем запрещали, но не рекомендовали, но она не обращала на это внимание. А однажды вместе со мной она поехала в Теберду по местам воспоминаний юности. Ей сразу захотелось повторить подвиги студенческих лет, она попыталась забраться с группой туристов на ледник Алибек, но возраст и силы были не те, и с ледника инструктору пришлось ее стаскивать. Все равно инструктор был в восхищении. Азарт в таких поступках у нее был всегда, в конце концов, он ее и погубил.