Виталий Ситников - Как написать сочинение. Для подготовки к ЕГЭ

Важный объект чеховской сатиры – чиновники. Писателя интересует в чиновнике не его социальная роль, не потертый мундир «маленького человека», а психологический статус. Для обывателя из ранних рассказов Чехова представление о достоинстве человеческой личности исчерпывается чином. Символично название одного из ранних рассказов – «Смерть чиновника». Смерть становится водевильно-фарсовым вариантом человеческой жизни. Это рассказ не об исчезновении человеческой индивидуальности, а о прекращении функционирования чиновника. Сюжетная ситуация «случайной смерти» (Червяков чихнул… и умер) в сатирически заостренном виде повторилась в рассказе «Человек в футляре» (Беликов собрался жениться… и умер). То, что начиналось как безобидная юмористическая сценка, превратилось в злую сатиру, ироническая насмешка сменилась саркастическим смехом.

«Маленький человек» классической литературы предстал в новом облике – без чина, но в «футляре». Учитель древнегреческого языка Беликов перевоплотился в чиновника по духу, «живущего по циркулярам и газетным статьям, в которых запрещалось что-нибудь». Этот чеховский персонаж – сатира на безликое существование в «футляре». Символический предмет заменил мундир, полностью закрыв Беликова от жизни, превратив его в некое шаржированное подобие человека. На это указывают и речевые детали рассказа, переводящие его в символически-обобщенный план. «Антропос!» (человек – греч.) – любимое слово Беликова. «Влюбленный антропос» – подпись к карикатуре, на которой изображен персонаж. В контексте рассказа эти подробности звучат иронически, проясняя авторскую концепцию.

Абсурдность жизни «маленького человека», «не запрещенной циркулярно, но и не разрешенной вполне», осмыслена в духе гоголевской традиции (важны прежде всего предметная детализация и ироническая оценка изображаемого). По отношению к Достоевскому Чехов внутренне полемичен: сентиментально-трагический вариант решения темы «маленького человека» для него – объект пародирования. Свой вариант Чехов разрабатывал в иной плоскости – в плоскости общечеловеческих проблем. В его концепции человека – новый масштаб обобщения. Писателя интересовала каждая человеческая личность. Ценность человека, по убеждению Чехова, определяется его способностью выстоять в условиях диктата обыденщины, не утратив в массе человеческих лиц своего лица.

Чехов – «недоверчивый», сомневающийся, ироничный, но великодушный и оптимистичный художник. Вопреки всему низменному и пошлому, что он увидел в людях, Чехов не утратил веру в Человека и требовательную любовь к своим современникам. Гуманистическое кредо писателя – оправдательный приговор людям. «Пусть оправдательный приговор принесет жителям городка вред, – подчеркнул Чехов в «Рассказе старшего садовника», – но какое благотворное влияние имела на них вера в человека, вера, которая не остается мертвой; она воспитывает в нас великодушные чувства и всегда побуждает любить и уважать каждого человека. Каждого! А это важно».

Справедливость утверждения о том, что Чехов заложил основы новой драмы, создал «театр настроения», сейчас ни у кого не вызывает сомнений. Однако в начале века это положение было небесспорным. Каждая новая пьеса Чехова вызывала разноречивые оценки. Не стала исключением и комедия «Вишневый сад». Характер конфликта, персонажи, поэтика чеховской драматургии – все было неожиданно и ново.

М. Горький, восторгавшийся первыми пьесами Чехова, увидел в «Вишневом саде» перепевы старых мотивов: «Слушал пьесу Чехова – в чтении она не производит впечатления крупной вещи. Нового – ни слова. Все – настроения, идеи, – если можно говорить о них – лица, – все это уже было в его пьесах. Конечно – красиво, и – разумеется – со сцены повеет на публику зеленой тоской. А – о чем тоска – не знаю».

Вопреки этому, отнюдь не единичному, мнению, «комедия в четырех действиях», как сам автор обозначил жанр пьесы «Вишневый сад», стала классикой отечественного театра и по сей день остается одной из его пленительных загадок. Художественные открытия Чехова-драматурга отчетливо проявились именно в этом произведении.

Чехов, пожалуй, первым осознал неэффективность старых приемов традиционной драматургии. «Иные пути для драмы» намечались уже в «Чайке» (1896). Герой этой пьесы Треплев произносит известный монолог о современном театре, ставящем на первый план морализаторские задачи, утверждая, что это – «рутина», «предрассудок». Понимая великую силу недосказанного, Чехов строил свой театр аллюзий, намеков, полутонов, настроения, изнутри взрывая традиционные формы.