Михаил Гершензон - Избранное. Мудрость Пушкина

Я вижу, к несчастью, что потеряла то благорасположение, которое вы мне оказывали некогда; я знаю, вы думаете, что в том желании поучиться в деле религии, которое я выказывала, была фальшь: эта мысль для меня невыносима; без сомнения, у меня много недостатков, но никогда, уверяю вас, притворство ни на миг не находило места в моем сердце; я видела, как всецело вы поглощены религиозными идеями, и мое восхищение, мое глубокое уважение к вашему характеру внушили мне потребность заняться теми же мыслями, как и вы; я со всем жаром, со всем энтузиазмом, свойственным моему характеру, отдалась этим столь новым для меня чувствам. Слыша ваши речи, я веровала; мне казалось в эти минуты, что убеждение мое было совершенным и полным, но затем, когда я оставалась одна, я вновь начинала сомневаться, совесть укоряла меня в склонности к католичеству, я говорила себе, что у меня нет личного убеждения и что я только повторяю себе, что вы не можете заблуждаться; действительно, это производило наибольшее впечатление на мою веру, и мотив этот был чисто человеческим. Поверьте, милостивый государь, моим уверениям, что все эти столь различные волнения, которые я не в силах была умерить, значительно повлияли на мое здоровье; я была в постоянном волнении и всегда недовольна собою, я должна была казаться вам весьма часто сумасбродной и экзальтированной… вашему характеру свойственна большая строгость… я замечала за последнее время, что вы стали удаляться от нашего общества, но я не угадывала причины этого. Слова, сказанные вам и моему мужу, просветили меня на этот счет. Не стану говорить вам, как я страдала, думая о том мнении, которое вы могли составить обо мне; это было жестоким, но справедливым наказанием за то презрение, которое я всегда питала к мнению света… Но пора кончить это письмо; я желала бы, чтоб оно достигло своей цели, а именно, убедило бы вас, что я ни в чем не притворялась, что я не думала разыгрывать роли, чтобы заслужить вашу дружбу, что если я потеряла ваше уважение, то ничто на свете не может вознаградить меня за эту потерю, даже сознание, что я ничего не сделала, что могло бы навлечь на меня это несчастье. Прощайте, милостивый государь, если вы мне напишете несколько слов в ответ, я буду очень счастлива, но решительно не смею ласкать себя этой надеждой.

Е. Панова. (франц.)

Публикуется по изданию: Чаадаев П. Я. Сочинения. М, 1989. С. 554–555.

Екатерина Дмитриевна Панова (1804–1858) – член общества «Зеленая лампа», знакомая Чаадаева с 1827 г. После опубликования Философического письма № 1 была помещена по настоянию мужа В. М. Панова в психиатрическую лечебницу Сайлера. (Чаадаев-91. Т. 2. С. 602).

Философические письма написаны в 1828–1830 гг. Можно предполагать, что ранее и параллельно их написанию Чаадаев делал заметки, наброски, записывал отдельные мысли и формулировки, о чем свидетельствуют как маргиналии на книгах его библиотеки, так и многие из ранних «Отрывков и разных мыслей». Внешним побудительным мотивом для написания Философических писем послужило общение с Е. Д. Пановой и переписка с ней. Принятый порядок расположения Философических писем основан на том, что вся серия, отобранная у него во время обыска, была пронумерована Чаадаевым собственноручно. В издании 1908 г. Гершензон опубликовал все известные к тому времени тексты Философических писем в собственном переводе. Тексты всех восьми Философических писем стали известны в 1919 г., когда в Пушкинский дом поступил архив выдающегося русского коллекционера П. Я. Дашкова, образовавший фонд 93, оп. 3. Наибольшую ценность представлял собой пакет бумаг III Отделения с заглавием «Дело о «Философических письмах Чаадаева». Эти тексты были опубликованы Д. И. Шаховским в т. 22–24 «Литературного наследства» в 1935 г. Архивоведческое описание этих текстов см.: Чаадаев-91. Т. I. С. 692–693.

Русский перевод печатался в кн.: Петр Чаадаев. Апология сумасшедшего / Перев. с франц. С. П. Юрьева и Б.П. Денике (Казань, 1906) – этот перевод и публикуется в данном Приложении. Дата написания определяется сведениями о том, что Чаадаев задумал «Апологию сумасшедшего» сразу же после телескопской истории. Об этом он сам рассказывает в письме к графу С. Г. Строганову от 8 ноября 1836 г. (Чаадаев-91. Т. 2. С. 112–114).

Уже в издании «Сочинений и писем Чаадаева», т. II, Гершензон передатировал это письмо на 1833 г., ориентируясь на содержание письма.

Александр Иванович Тургенев (1784–1845) – воспитанник Московского Благородного пансиона и Геттингенского университета, археограф и литератор. Познакомился с Чаадаевым в 1810 г. Их дружеское общение продолжалось до самой смерти. (Чаадаев-91. Т. 2. С. 621).