Виктор Шнирельман - Арийский миф в современном мире

Правда, Горбигеру было легче. Ведь наука того времени знала много меньше, чем современная, и древние развалины или мегалитические сооружения еще можно было представлять загадочными осколками неведомых цивилизаций. Сегодня это делать много труднее; приходится замалчивать или искажать научные данные. Скажем, Демин всячески давал понять, что остатки древнейшей полярной цивилизации либо полностью стерты, либо скрыты в толще земли или под ледниками. Поэтому-то их и невозможно найти. Но сам он упоминал о палеолитической стоянке Бызовая в долине Печоры (Демин 1997 г: 89) или о стоянке Диринг в Якутии (Демин 1999б: 24), вовсе не сообщая читателю, что они собой представляли. Между тем таких стоянок, относящихся к палеолиту, на севере известно несколько. Они были оставлены бродячими охотниками, нисколько не похожими на тех «титанов», создателей «гиперборейской цивилизации», которых так упорно искали Демин и его единомышленники. Но Демин пытался убедить своих читателей, что «русский народ и его язык напрямую связаны с исчезнувшей гиперборейской цивилизацией» (Демин 1997 г: 144; 1999б: 170), причем она испарилась, не оставив никаких следов, а известные палеолитические стоянки, оказывается, связаны вовсе не с ней, а с соседними более отсталыми племенами (Демин 1997 г: 260–261).

Каким образом высокая цивилизация (а по утверждениям автора, она знала воздухоплавание и владела тайной ядерной энергии! 265) могла бесследно исчезнуть, притом что даже отсталые бродячие палеолитические охотники оставили свой след на земле, остается неразрешимой загадкой автора. Не легче понять, каким образом русский народ может быть связан с цивилизацией, исчезнувшей с лица Земли не менее 10 тыс. лет назад. Впрочем, Демин увлекался эзотерикой и мистикой. И ему было вовсе нетрудно выдвинуть предположение о том, что после природной катастрофы гипербореи могли скрыться под землей (здесь он явно находился под влиянием романа Бульвер-Литтона, скрестив его со «сказанием о чуди», по которому северные обитатели ушли под землю, не желая подвергаться христианизации). И он призывал искать их мегалитические сооружения… под землей (Демин 1997 г: 475–477).

Здесь логика философу, похоже, совсем отказывала. Ведь если, как он считал, гиперборейцы умели строить мегалиты под землей, можно себе представить, что они строили на земле до катастрофы. А между тем археологически Север изучен достаточно хорошо для того, чтобы утверждать, что никаких мегалитических сооружений или даже чего-либо, хотя бы отдаленно напоминавшего цивилизацию, на Севере не обнаружено и обнаружено не будет.

Причину этого Демин видел вовсе не в отсутствии соответствующих памятников. Здесь его логика следовала по достаточно накатанной эзотерической колее. Ему казалось очевидным, что знания древней цивилизации утрачиваются «в результате искусственного идеологического вмешательства, включая религиозную экспансию или насаждение чужеродной идеологической парадигмы». Одним из факторов исчезновения столь почитаемого им языческого наследия он считал принятие христианства (Демин 1997 г: 479; 1998: 31). Мимо этого неоязыческого аргумента философ пройти не мог, хотя делал все, чтобы не заявлять громогласно о своих антихристианских настроениях. Впрочем, каким образом христианство могло погубить наследие «цивилизации», исчезнувшей с лица Земли в результате катастрофы, произошедшей более 10 тыс. лет назад, Демин также не объяснял. В поисках ответа он вступал на сомнительную тропу, уже протоптанную Ивановым (Скуратовым) и Кифишиным. Его также волновал вопрос о древнейших взаимоотношениях индоевропейцев с семитами. И он представлял вполне невинную русскую сказку о Курочке Рябе напоминанием о тех допотопных временах, когда индоевропейцы будто бы не на жизнь, а на смерть бились с семитами. Но в отличие от Кифишина он переносил поле битвы на далекий Север, где будто бы располагалась прародина человечества. Он изображал дело так, будто миграция индоевропейцев на юг была следствием их военных неудач. Иными словами, «натиск семитов» был отнесен им в эпоху палеолита (Демин 1997 г: 363–365; 1999б: 108, 169, 296–298).

Отличаясь предельным дилетантизмом, работы Демина воочию демонстрируют все излюбленные приемы современной паранауки. Это гипермиграционистский и моноцентристский подход, полностью игнорирующий возможность конвергентного развития; следование априорной концепции, ради чего отбираются только те аргументы, которые ей удовлетворяют, и отбрасывается все то, что идет вразрез с ней; искажение и доведение до абсурда концепций специалистов («твердолобых ученых»), чтобы легче было их опровергать и убеждать читателя в своей правоте; ссылки на любимых авторов вне зависимости от того, к какому времени относятся их концепции и какое место они занимают в историографии; упорное замалчивание альтернативных гипотез и теорий, выдвигавшихся специалистами; всяческое избегание научного спора с теми, кто предлагал иные решения исторических проблем; зато полное доверие к фантастическим взглядам и «открытиям» неспециалистов (краеведов, уфологов, эзотериков, «энтузиастов-поисковиков» и пр.) и, наконец, утверждение о том, что якобы академические ученые устанавливают запреты на изучение каких-либо эпох или развитие каких-либо теорий (Cole 1980). Чтобы найти сочувствие в обществе, деятели паранауки стремятся объявить себя «правдоискателями», подвергающимися гонениям со стороны «догматиков». Но в науке нет запретов; отвергаются лишь те взгляды и построения, которые не подтверждаются фактами и, тем самым, признаются ненаучными. Именно к ним и относятся фантазии Демина и его последователей.