Александр Лацис - Почему плакал Пушкин?

Ответ пришел быстро. В среду 12 июня. Но не от царя, а из Третьего отделения, от А. Ф. Орлова.

«Я пишу лишь несколько слов, дорогой друг, дабы известить, что Император препоручил мне твое частное дело, о коем ты ему сообщил.

Нет нужды передавать – в каких выражениях он отдал дань благородству твоих чувств.

Скажу только, что со своей стороны я рад сему происшествию, которое на тебя с неба свалилось.

Моя догадка – что сие исходит от твоей жены. Это деликатный способ вернуть то, что тебе следует за бескорыстие, которое ты проявил во всем твоем отношении к ней. Она во многом была повинна пред тобою, она по совести возместила ущерб, и это примирило меня с ней.

Вот, признаюсь тебе, мои предположения. Учитывая обстоятельства минувшие и нынешние, данное дело никак не возможно объяснить иным образом.

Я не хотел бы ничего предпринимать, не повидав тебя и не условившись о том, что делать. Ты упомянул в своем письме о банковом билете, надписанном к графу Кушелеву-Безбородко; можно у него спросить – не помнит ли он, кому его передал? Впрочем, это ни к чему не приведет, так как билет мог пройти через несколько рук.

Другой путь мне кажется более верным. Если бы ты передал мне портфель, можно было бы разыскать человека, который его делал, и, следственно, узнать – кто ему заказал.

Вот что на скорую руку я думаю о том, что можно предпринять. Но я не буду ни с кем говорить, пока не посоветуюсь с тобой.

Обнимаю тебя сердечно.

Сохранилось ответное письмо Киселева от 14 июня на трех страницах. Он решительно отвергает предположения насчет безыменного дарения от жены, которая – он это выяснил – свой банковский вклад не трогала.

Есть еще одно письмо Орлова. Они условились, что в ближайшее воскресенье, 16 июня вечером, Киселев приедет к Орлову на дачу в Петергоф, точнее говоря, в Стрельну.

Переписка – она вся велась по-французски – любопытна еще тем, что в ней проскальзывают нотки, по коим можно судить о правилах придворной игры.

П. Д. Киселев – А. Ф. Орлову

«Начну с того, что моим первым намерением было предварительно поговорить с тобой и просить твоего совета.

Однако, полагая, что Император вправе быть о сем уведомлен первым, я не желал погрешить, поступая в противность смыслу моего письма, которое написал сразу после получения портфеля.

Вот почему, в перекор моему желанию посвятить тебя в секрет, я воздержался и сообщил о нем Его Величеству».

А. Ф. Орлов – П. Д. Киселеву

«Ты поступил наилучшим образом, открыв тайну прежде всего Императору, ибо вот первое, что он мне сказал:

– Вероятно, Киселев с вами уже говорил… На что я отвечал, что нет» .

Что было сказано на даче с глазу на глаз? Орлов мог пояснить:

– Я вовсе не утверждаю, что Софья Станиславовна сама послала эту сумму. Но ты же сам говоришь, что на другой день она к тебе заходила, бросила взгляд на портфель, ничего о нем не спросила. Не затем ли она приходила, чтоб убедиться, что ты портфель получил? Поскольку вы с ней в разъезде, то возможно, что у нее есть друг, который по ее просьбе…

Вряд ли Орлов высказывал свою личную догадку. Трудно не заметить явное уклонение Орлова от исследования корней происшествия. Не было ли им получено указание – особенно не усердствовать, не поднимать лишнего шума? Уж больно неприглядная история. И очень может статься, что в ней замешан слуга, приближенный к престолу.

Если Киселеву приходили в голову подобные хитроумные рассуждения, сей опытный царедворец тем паче должен был потрафлять расчетам императора и «думать на неизвестного», на друга жены.

А кроме того…

А кроме того, Киселев и сам размышлял в том же направлении.

По слогу судя – не рука ли писателя? Чем иначе объяснить, что похититель написал – да еще по-французски – такое архисложное письмо?

А что, если Вяземский? Его не поймешь. Иной раз довольно приятный человек. Чаще язвительный, злоязычный. Временами впадает в тяжкую меланхолию.

Известный поклонник польских красавиц. За женой Киселева, с которой он, Киселев, давно находится в разъезде, Вяземский приволакивался, еще когда она была Софьей Потоцкой. Служил в Варшаве, знал все городские новости, вертелся там под рукой Александра I, не то составлял, не то переводил царские речи.

И, как на грех, у Киселева при себе ни одной бумаги, писанной пером Вяземского. Надо будет не сразу, чтоб не насторожился, найти повод, написать письмо, по ответу сравнить почерк.