Андреа Питцер: Тайная история Владимира Набокова

Однако за следующий год тоже не обнаружено никаких документов, которые подтверждали бы сообщения The New York Times, Times of London и берлинского «Руля» об отправке арестантов на Новую Землю. Куда же делись эсеры?

На этот вопрос кое-какие ответы в документах имеются. В июне 1923 года, как только воды Белого моря стали судоходными, на Соловецких островах приняли первую крупную партию социалистов-революционеров. С позиций двадцать первого века слухи о том, что заключенных, исчезнувших осенью 1922-го, отправили на Новую Землю, кажутся просто слухами – не более того. По большому счету газеты не обманывали – арестантов действительно сослали на далекий северный остров, который вскоре превратился в ад на земле, но, по всей вероятности, осужденные отправились не на Новую Землю, а на Соловки.

Позднее, когда в 30-е и 40-е годы в печать стали просачиваться сообщения о людях, будто бы отправляемых далеко за Полярный круг строить новые шахты, опять возникла путаница. В газетных статья часто мелькало слово «Воркута», но арктический поселок с таким названием появился только в 1931 году, когда закладывать его отправили экспедицию заключенных. Где он находится, остальные представляли себе смутно. Западные источники Tribune de Genève и The New York Times абсолютно правильно сообщали, что в месте под названием Воркута на шахтах работают тысячи заключенных. Но их предположение, что Воркута находится на Новой Земле, было ошибочным. Так легендарный архипелаг, который еще до революции манил мореплавателей, вдохновлял сказочников и морил голодом чужаков, сохранил свой наполовину реальный, наполовину вымышленный статус.

Но что же люди, которые в самом деле отбывали срок в Воркуте и боялись, что их сошлют еще дальше на север, на Новую Землю, место, куда каждый год отправляли сотни воров-рецидивистов? Не исключено, что провинившихся отвозили на Новую Землю и бросали умирать, но никаких упоминаний ни о действующих там шахтах, ни о доставке туда заключенных в документах не обнаружено. Воров могли переводить в другие места лишения свободы или просто казнить.

Тем не менее слухи множились как в самих лагерях, так и за их пределами. У гулаговцев Новая Земля стала символом того, что, как бы плохо им сейчас ни было, – а условия в Воркуте были нечеловеческими, – севернее есть место, где будет еще хуже.

В детстве Набоков слышал рассказы о голоде и каннибализме в рыбацких поселках Новой Земли. В зрелом возрасте он читал в газетах об апокалиптической «Царь-бомбе», которую там взорвали. Так стоит ли удивляться, что даже неоспоримые фактические данные об архипелаге приобретали для Набокова мифический оттенок и что эти острова десятилетиями занимали его воображение? Они в его стихотворении 1941 года, в романе «Память, говори», где писатель упоминает о реке Набокова на Новой Земле, и в самой идее о беженце с далеких берегов архипелага в «Бледном огне».

Набоков говорил студентам, что все великие романы – это сказки. Но в то же время он, как и любой другой, понимал, что их ужасы реальны. Очень символично, что в истории российских лагерей острова Новой Земли какое-то время путали с двумя самыми известными и смертоносными форпостами системы, Соловками и Воркутой.

К моменту смерти Веры Набоковой имя ее мужа в Советском Союзе и многие его произведения были реабилитированы. Набоковский «Евгений Онегин» появился в стране усилиями Дмитрия Лихачева, соловецкий опыт которого Солженицын использовал в «Архипелаге ГУЛАГ». Лихачев также поднял вопрос о том, чтобы семейный особняк на Большой Морской вернули сыну Набокова Дмитрию. Но в конечном итоге первый этаж дома стал музеем, посвященным жизни и творчеству Набокова. Вниманию посетителей там представлены первые издания романов писателя и его личные вещи – настольная игра «Эрудит» и сачок для бабочек. Под стеклом лежат потрепанные самиздатовские книжицы, которыми читатели когда-то обменивались подпольно. По стенам развешаны архитектурные проекты здания, составленные больше века назад. На большом экране конференц-зала проектор отображает документальные кадры, в том числе видео, где Солженицын благосклонно отзывается о Набокове. В своих коротких комментариях Солженицын подчеркивает, какой неожиданностью стало творчество Набокова на фоне его русских предшественников девятнадцатого века. Здесь, в отличие от других интервью, Солженицын не добавляет, что ради удовольствия западных читателей Набоков порвал с прошлым и утратил русские корни.