Леонид Гурченко - Славяно-русские древности в «Слове о полке Игореве» и «небесное» государство Платона

Эта атмосфера вынуждает сделать вывод о том, что Хорс – это не только солнечное божество, но также бог договора, следивший за верностью заключенных между отдельными князьями соглашений. Почитался он и как бог-воин, сражавшийся на стороне праведного, верного договору, и безжалостно уничтожавший вероломных нарушителей соглашений и лгунов, а также как бог-судья над всеми людьми. Более того, по нашему убеждению, Хорс – это индоиранский (арийский) Митра, к которому восходит русское «мир да Бог» (Топоров, 1988. Митра. С. 155). В авестийских текстах Митра «тех же достоин молитв и восхвалений», как сам верховный бог Ахура-Мазда (Авеста. «Михр-яшт». 1) (ср.: в пантеоне Владимира Хорс рядом с верховным богом Перуном.). Митра – «сильнейший из божеств», он первым движется впереди бессмертного Солнца на быстрой лошади, все озирает то, что меж небом и землей. Митра после захода солнца летит с запада на восток, «быстрейший среди быстрых», «могучий воитель… что разбивает башки… и наказывает неверных договорам безжалостно людей». «Он – страж и охранитель всего благого мира». Оружие Митры (Хорса): длинное копье («копье из серебра»)*, двулезвийный топор, обоюдоострый нож, булава. Этим оружием Митра (Хорс) «убивает лжецов, неверных договору» (Авеста, 1998. С. 300. № 12; С. 305. № 130, 131. «Михр-яшт»). Русь в договорах с греками клялась «оружиемь своимь, и Перунъмь, богьмь своимь, и Волосъмь, скотиемь богъмь» (ПВЛ. Статья под 6415 г.). В древнейших текстах русских летописей новые божества вводятся союзом «и», поэтому «оружие», и «Перун», и «Волос» – это разные божества. Тем более что в тексте договора дано пояснение: (клялись) «клятьвою твьрдою, кльнъшеся оружиемь своимь». В таком случае напрашивается мысль, что клялись Хорсом-Митрой, солнечным божеством, богом договора и богом-воином.

Тому в Полотске позвониша заутреннюю рано у Святыи Софеи в колоколы: а он в Кыеве звон слыша. – Содержанием этого предложения является утверждение, что Всеслав давно мечтал о захвате киевского престола; при колокольном звоне Софии Полоцкой он слышал звон колоколов Софии Киевской (Ключевский, 1987. С. 207).

Аще и веща душа в друзе теле, нъ часто беды страдаша. Тому вещей Боян и пръвое припевку смысленый рече: ни хытру, ни горазду, ни птицю горазду суда Божиа не минути.

Друзе – искаженное «дрьзе», «дръзе». Краткое прилагатеьное от дерзо («дерзко»), ср. р., ед. ч., местн. п. Дрьзе (дръзе) – «смелый, храбрый, отважный» (Словарь, 1977. С. 229).

Пръвое припевку. – Пръвое – «прежде, раньше»; припевка – «похвальная или корительная песня» (в данном случае корительные слова) (Срезневский, 1863. Т. 2).

Гораздый – умелый, хорошо знающий свое дело, близко по значению к ведати («знать, иметь сведения»).

Того старого Владимира не льзе бе пригвоздити к горам Киевским: сего бо ныне сташа стязи Рюриковы, а друзии Давидовы; но розино ся им хоботы пашут, копия поют на Дунаи.

Старый Владимир – Владимир I Святославич, который был самодержцем Русской земли, состоявшей из трёх областей («земель»): Киевской, Новгородской и Тмутороканской. С этим связана форма личного княжеского знака Владимира – трезубец, в отличие от личного знака великих князей, предшественников Владимира, от Рюрика до Святослава, отца Владимира – двузубец.

«Старый Владимир» трудился, присоединяя новые земли к Русской земле. Поэтому его нельзя было удержать, «пригвоздити к горам Киевским», ограничив власть Киевом, как это произошло с двоюродным братом Игоря Святославом из рода Ольговичей, «грозным велим Киевским» – договором с Рюриком Ростиславичем из рода Мономаховичей Святослав был «пригвожден к горам Киевсим», где находился дворец великих князей, его власть распространялась только на Киев, а власть Рюрика на Киевскую землю. Поэтому и стяги-знамёна стали «самостоятельными»: одни Рюриковы, а другие Давидовы.

Копия поют. – На этот счет существует знание, полученное не из вторых рук, а из авторитетного источника. Б. А. Рыбаков в 30-е годы был очевидцем красной конницы на походе, когда пики всадников, поставленные вертикально у седел, пели на ветру, как Эолова арфа (Рыбаков Б. А. Устный рассказ во время беседы при обсуждении моего перевода «Слова» в октябре 1994 г.).

Но в бою копья жужжат, когда во время битвы их бросают, поражая врага. Именно поющие-жужжащие копья действуют у Гомера в сюжете об Энее: Эней «быстро пошёл сквозь гремящую брань, сквозь жужжащие копья» (Hom. Il. V, 167).