Леонид Гурченко - Славяно-русские древности в «Слове о полке Игореве» и «небесное» государство Платона

Один же Изя́слав,
сын Васи́льков,
позвонил своими острыми мечами
о шлемы литовские;
загубил славу
деду своему Все́славу, —

И сам под червонными щитами,
на кровавой траве,
загублен литовскими мечами;
и захотел на кровать он, сказав:
«Дружину твою, князь,
птиц крылья приодели,
а звери кровь полизали».

Не было тут брата Бряче́слава,
ни другого – Всеволода;
один же изронил жемчужную душу
из храброго тела чрез злато ожерелие;
уныли голоса, поникло веселие,
трубы трубят городенские.

Яро́славичи и все внуки Все́слава,
теперь понизьте стяги свои,
вонзите свои мечи безумные;
теперь ведь выскочили из дедовой славы,
ведь вы своими крамолами
начали наваживать
язычников на землю Русскую,
на власть Все́славлю.
Какое же было бы насилие
о́т земли Половецой?

На седьмом веке Тро́яна
Бросил Все́слав жребий
на девицу ему любу;
тот лукавством <���трех> подперся наконец,
и ско́чил к граду Киеву,
и коснулся скипетром
злата стола киевского.

Ско́чил от них лютым зверем
в полночи из Бела-града,
завесившись синей мглой.
Ранее возник ратью злой,
отворил ворота Нову-граду,
расшиб славу Яро́славу,
ско́чил волком до Немиги с Дудуток.

На Немиге
снопы стелют головами,
молотят
цепами священными,
на токе жизнь кладут,
веют душу от тела.

Немиги
кровавые берега
не благом же были
посеяны,
посеяны костьми
русских сынов.

Все́слав князь людям судил,
князьям грады рядил,
и сам в ночь волком рыскивал,
из Киева дорыскивал
до князя Тмуторокани,
великому Хорсу
волком путь перерыскивал.

Тому в Полотске
позвонят ли заутреннюю рано
у Святой Софии в ко́локолы,
а он в Киеве звон слышал.
Хоть и сильная душа
в дерзком теле,
но часто от бед страдала.

Тому славный Боян
и впервой припевку,
сильный ум, сказал:
«Ни хитрому, ни проворному,
ни птице проворной,
суда Божьего
не миновать». —

О! стонать же
Русской земле,
помянувши прежнюю пору
и прежних князей, —
того старого Владимира
не удержать было на горах киевских.

Потому ныне стали стяги Рюриковы,
а другие Давидовы,
но порознь им знамёна вьются,
копья поют на Дунае.

Яро́славнин глас [ «стена»] слышит —
<���Богородица Пирогощая> —
кукушкой чужою рано кличет:
«Полечу, речет, кукушкою по Дунаю,
омочу бобровый рукав в Ка́яле реке,
утру князю кровавые его раны
на могучем его теле».

Яро́славна рано молит
в Путивле на забрале, так глаголя:
«О ветер-ветрило!
зачем, повелитель, так сильно веешь?
зачем носишь ты бесовские стрелы
на своих нескорбных крыьях
на моего воя войско?
мало ли было вверху
под о́блаками веять,
колышучи корабли на Синем море?
зачем, повелитель,
мое веселие по ковылию развеял»?

Яро́славна рано молит
в Путивле городе на забрале, глаголя:
«О Днепр Словутич!
ты пробил как есть каменные горы
сквозь землю Половецкую,
ты колыхал как есть на себе
Свято́слава на́сады до полку Кобя́кова,
восколышь, повелитель, моего воя ко мне,
чтобы не слала к нему слез на море рано».

Яро́славна рано молит
в Путивле на забрале, глаголя:
«Светлое и тресветлое солнце!
всем тепло и красно как есть,
зачем, повелитель, простерло
горячие свои лучи на мужа войско?
в поле безводном жаждою им луки связало,
тоскою колчаны заткнуло».

Прыщет море полу́ночи,
и́дут вихри тучами;
Игорю же князю Бог путь кажет
из земли Половецкой на́ землю Русскую,
к отчу злату столу.

Погасли вечерние зарева,
Игорь спит, Игорь бдит,
Игорь мыслию поле меряет
от Великого Дону до Малого Донца.

Ко́ней в полý́ночи
Овлур свистнул за рекою,
велит князю догадаться:
князю Игорю – уйти.

Крикнула, дрогнула земля,
восшумела трава,
вежи половецкие задвигалися,
а Игорь князь поско́чил горностаем к зарослям.
И белым гоголем на воду,
бросился на борза коня,
ско́чил с него легким волком
и побежал к лугу Донца.
И полетел со́колом под мглами,
избивая гусей и лебедей
к завтраку, и обеду, и ужину.