Олег Лекманов - Самое главное - о русской литературе XX века

В авторе большинства помет на книге «Будем как Солнце» без особого труда опознается типичный читатель конца ХIХ – самого начала ХХ века из поколения «отцов», читатель «буренинского» типа (от фамилии известного фельетониста и критика В. П. Буренина). Взращенный на идеалах позитивизма и здравого смысла, он категорически не приемлет мировоззрения и поэтики символистов. Собственно, такого читателя ранние символисты и стремились посильнее раздразнить. Единственная помета чернилами, сделанная этим читателем на книге, выразительно иллюстрирует его отношение к стихам Бальмонта. К жанровому подзаголовку «Книга символов» он приписывает: «или точнее – бедламиев».

От краткой характеристики общего абсолютно безоттеночного отношения неизвестного читателя к поэзии раннего русского модернизма перейдем к попытке детально классифицировать способы, посредством которых неизвестный читатель стремится дискредитировать символистскую поэзию.

Первый, самый мягкий из этих способов – ироническая констатация читательского недоумения. Так, к строкам «Ветер, Ветер, Ветер, Ветер, / Ты прекраснее всего!» из стихотворения «Ветер» неизвестный читатель приписывает: «Будто?» (с. 45) [2]. К строкам: «Я вижу Толедо, / Я вижу Мадрид./ О, белая Леда! Твой блеск и победа/ Различным сияньем горит» из стихотворения «Испанский цветок» сделано примечание: «Если Толедо – то причем тут Леда?» (с. 50). А к первой строке стихотворения «Я заснул на распутье глухом…» приписано: «почему же не на кровати?» (с. 99).

Куда более радикальный способ – обличение многочисленных пороков автора «Будем как солнце». Главные среди них таковы:

• Аморализм : К строке «Я с нею шел в глубоком подземелье» из стихотворения «Избирательное средство» приписано: «Вот куда черт занес» (с. 182). К строке «И хоть в душе своей, но я его убью» из стихотворения «Я не могу понять, как можно ненавидеть…» приписано: «черта подлая» (с. 199). К строке «Да будут пытки! В этом совершенство» из стихотворения «Освобождение» приписано: «Ну, ну – еще что?» (с. 283).

• Любострастие : К первой строке стихотворения «Да, я люблю одну тебя…» приписано: «одну ли?» (с. 157).

• Хвастовство : К строке: «Если б вы молились на меня» из стихотворения «Мститель» приписано: «Ишь чего захотел!» (с. 82). Фамилия автора эпиграфа к циклу «Семицветник» – самого Бальмонта, подчеркнута и сопровождена двумя восклицательными знаками (с. 129). А к строкам: «Я сегодня полновластен, / Я из племени богов» из стихотворения «Маятник» приписано: «Вот какая у него родня» (с. 205) [3].

• Легкомыслие : К строке: «Я вперед безгласно уходил» из стихотворения «Прозрачность» приписано: «Так сказать<,> опьянев от восторга. Ладно» (с. 123). К строкам: «Нынче “нет”, а завтра “да”. / Нынче я, а завтра ты» из стихотворения «Костры» приписано: «Куда подует ветер» (с. 176).

• Незнание русского языка : К слову «ай-да» в строке «Побыл с ней. Ай-да! Домой!» из стихотворения «Враг» приписано: «Это одно слово» (с. 181).

• Вычурность поэтического языка самого поэта : Ко всему стихотворению «Два трупа» приписано: «Глупо, потому что не естественно» (с. 184) [4]. К строке «Как стих сказителя народного» из стихотворения «Incubus» приписано: «почему же сказителя? “Словечка в простоте не скажет, все с ужимкой”» (с. 187) [5]. В строке: «Ты была цветок и птица» из стихотворения «Хорошо ли тебе, дéвица» словá «цветок» и «птица» подчеркнуты, и к ним приписано: «в одно и то же время – вздор», а к строкам: «Твой конец последний близок, / Ты посмешище и труп» приписано: «Набор пустых созвучий» (с. 220).

Предварительный вывод из всех этих обличений сделан в развернутом примечании неизвестного читателя к стихотворению «Костры»: «Или как говорится в одном старинном стихотворении:

г..но и вся ваша декадентщина и обезьянья блудливость» (с. 177) [7].

Разумеется, носитель стольких ярко выраженных пороков не мог представляться неизвестному читателю человеком нормальным, поэтому различные вариации диагноза «Безумие» составляют едва ли не основное содержание читательских помет на книге «Будем как Солнце». Так, к строкам «Но себя мы побеждаем / Нашим сном Безбрежности!» из стихотворения «Снежинки» приписано: «Ей-же, ей – рехнулся парень» (с. 42). К строкам «В глухих провалах безрассудства / Живут безумные цветы» из стихотворения «Я полюбил свое беспутство…» приписано: «Не цветы безумны, а вот такие стихоплеты» (с. 76). В строке «А теперь, угрюмый и больной» из стихотворения «Мститель» слово «больной» подчеркнуто и к нему приписано: «Что правда, то правда» (с. 82). К строке «Рука с рукой, я был вдвоем – один» из стихотворения «Избирательное сродство» приписано: «Один и вдвоем. Раздвоение личности очевидное», а ко всему стихотворению сделано такое почти сочувственное примечание: «Совсем, совсем рехнулся бедный!» (с. 182). К финальной строфе стихотворения «Душа»: