Стюарт Голдберг - Мандельштам, Блок и границы мифопоэтического символизма

Abrams M. H. Natural Supernaturalism. P. 411.

Подход Блума (в скорректированном виде) ценен как альтернатива подтексту – господствующему modus operandi – для концептуализации связей Мандельштама с другими поэтами. Однако Блум слишком поспешно отвергает интертекст как значимый индикатор влияния. Практика чтения стихов Мандельштама показывает, что почти всегда есть как минимум один подтекст (среди многих, которые могут содержаться в стихотворении), который направляет читателя к ключевым собеседникам поэта, в напряженной связи с которыми и создается стихотворение.

Слова Мандельштама относятся к Иннокентию Анненскому.

Вообще говоря, в акмеизме превознесение органического сосуществует с ощущением сделанности, ремесла с вдохновением, как это уже отмечалось, например, в: Ханзен-Лёве А. Текст – текстура – арабески; Doherty J. The Acmeist Movement in Russian Poetry. P. 130ff.

См.: Bethea D. M. Realizing Metaphors. P. 67–88; Crone A. L. Fraternity or Parricide?; Reynolds A. W. M . The Burden of Memories; Idem . «The Return of the Dead».

О мандельштамовском использовании вождя как монументального двойника в его «Оде Сталину» см.: Freidin G. A Coat of Many Colors. P. 256ff. Образ бросающего тень крыла уместно воплотился в русском культурном контексте в «демонической» сфере железных XIX и XX веков Истории. Ср. в «Возмездии» Блока: «Двадцатый век… <���…> (Еще чернее и огромней / Тень Люциферова крыла)» ( CC8 , III, 305).

Эти смертельные ставки явно были очевидны Мандельштаму, автору «Пушкина и Скрябина» (1916–1917). См. гл. 11, с. 260–261.

См.: Bethea D. M. Realizing Metaphors; Reynolds A. W. M . «The Return of the Dead».

Bloom H. The Anxiety of Influence. P. 152 [ Блум Х. Страх влияния. С. 129. Перевод уточнен по оригиналу]. Такое обнаружение Мандельштамом доказательств своего избранничества в поэзии Пушкина удачно отмечено Рейнолдсом в отношении стихотворения «К пустой земле невольно припадая…» (1937). При этом Рейнолдс показывает, как Мандельштам создает совершенно не банальный и не случайный внетекстовый элемент для своей онтологической рифмы, что могло быть передано только одним мемуаристом – Наташей Штемпель (см.: Reynolds A. «The Return of the Dead»). Можно только удивляться вере поэта в «домочадцев литературы» («В не по чину барственной шубе») и в литературное провидение! В «Шуме времени» (1923) Мандельштам пока еще не заслужил себе места за столом Вальсингама (аллюзия на пушкинский «Пир во время чумы»), чтобы сидеть на равных с русскими писателями XIX в. (II, 107–108).

Ахматова А. Сочинения. Т. 2. С. 137.

См. гл. 6.

Функциональная роль композиции в книгах Мандельштама рассматривается более подробно в гл. 4. Литературу по композиции «Камня» см. в гл. 4, примеч. 3 на с. 78.

О стихотворении «Дано мне тело…» и его роли в композиции «Камня» (1913) см. в: Лекманов О. О трех акмеистических книгах: М. Зенкевич, В. Нарбут, О. Мандельштам. М.: Интрада, 2006. С. 75–80; Мусатов В. Лирика Осипа Мандельштама. С. 25–26.

О стихотворении «Звук осторожный и глухой…» как о вехе в становлении поэта см.: Pollak N. Mandel’štam’s «First» Poem // Slavic and East European Journal. 1988. Vol. 32. № 1. P. 98–108; Cavanagh C. Osip Mandelstam and the Modernist Creation of Tradition. P. 34–36; Reynolds A. «Light Breathing»: Osip Mandelstam’s «First» Poems, Pushkin and the Poetics of Influence // Pushkin Review. 2007. Vol. 10. P. 118–120. Первые известные стихи Мандельштама (гражданская лирика, опубликованная в политически радикальном журнале учеников Тенишевского училища «Пробужденная мысль») относятся к 1906 г. (О «Пробужденной мысли» см. в: Мец А. Г. Осип Мандельштам и его время. С. 42–46.) Фролов, анализируя мандельштамовскую просодию, находит серьезные основания полагать, что три фрагмента, открывающие «Камень», были написаны после 1908 г., а точнее после того, как поэт начал посещать «академию» Иванова весной 1909 г. ( Фролов Д. В. Стихи 1908 г. в «Камне» // «Сохрани мою речь…». Вып. 4. [Ч. 2]. М.: РГГУ, 2008. С. 463–473). Также и Михаил Гаспаров предположил в неопубликованной энциклопедической статье, что четверостишие «Звук осторожный и глухой…» могло быть написано позже (рассказано Ю. Л. Фрейдиным). В любом случае можно уверенно утверждать, что не Мандельштам образца 1908 г. сделал своим «первым стихотворением» (Поллак) эти четыре сжатые, иконические (Цветаева, Поллак), «осязаемые» (Ронен) строки, из которых смысл – поистине акмеистическим образом – словно исходит пучком.