Ольга Балла - Пойманный свет. Смысловые практики в книгах и текстах начала столетия

Нам показывается, будучи разложена на алфавитные полочки, внутренняя, известная лишь местным обитателям сторона владивостокской реальности. Клубки смыслов и образов, возможные только здесь; словечки и гастрономические обыкновения; значения, которыми обрастают местные топонимы; люди – местные культурные герои, – ходившие по здешним улицам и оставшиеся кто чем горазд в коллективной памяти. Универсум. Глобус, попросту говоря.

Мы узнаем, чем отличается владивостокский БАМ от Байкало-Амурской магистрали, а здешний Горностай от соименного ему зверька, каков на вкус папоротник и что в первую очередь приходит на ум правильному владивостокцу при слове «огурец», как выглядит и чем славится «национальное владивостокское жилище» и почему не угрызёшь местную Коврижку. Ну, словом, много чего узнаем.

Как известно, ничто так не провоцирует на домысливание и рефлексии, как текст, в котором никаких особенных рефлексий вроде бы нет. Так вот на самом деле, хотя автор ничего такого вроде бы и не говорит, это – книга о том, как устроена человеческая реальность вообще. Вот честное слово.

Она, то есть, о том – и не просто рассуждает на эту тему, а прямо в живых картинах это показывает, – что суть и неизбежность всякого человеческого обиталища – смыслообразование. Она позволяет увидеть, как проходят типичные линии присвоения и обживания пространств, превращения их из безразличных – в домашние и собственные.

Авченко ярок и остроумен, но он не аналитик. Устанавливать связи, выявлять закономерности и тем паче выстраивать теории – не его забота: его дело – улавливать жизнь, прямо такой, какой она живёт, дышит, бегает, плавает, выскальзывает из улавливающих рук, топырится, сопротивляясь укладыванию в теоретические рамки – и в книгу её, в книгу. Но ничего-ничего: теоретики культуры до неё ещё доберутся. Будет просто отчаянно жаль, если они этого не сделают.

«Рим совпал с представленьем о Риме…» Италия в зеркале стипендиатов Фонда памяти Иосифа Бродского / Joseph Brodsky Memorial Fellowship Fund (2000 — 2008) / Составитель, автор вступительной статьи и комментариев Клаудия Скандура. – М.: Новое литературное обозрение, 2010.

Задача у стипендиатов фонда памяти Иосифа Бродского – русских литераторов и художников, приезжавших в Италию по приглашению римской Русской академии – оказалась, пожалуй, гораздо более сложной и неочевидной, чем у их предшественников в XIX веке – классическом веке русского восприятия Италии, точнее даже – русской любви к ней. У любви есть своя классика, и русская Италия – лучшее, красноречивейшее тому доказательство.

«Эта книга, – пишет во вступлении к ней итальянская славистка Клавдия Скандура, – отражает историю создания Русской Академии в Риме». Формально так оно и есть: книгу составили тексты о Риме – стихотворные и прозаические – и «примеры зрительного восприятия» города (скорее уж, визуальных его интерпретаций!): фотографии, коллажи, гравюры, акварели… – созданные в течение восьми лет, с 2000-го по 2008-й, представителями современного русского искусства. Русская Академия, замысленная Бродским и созданная уже после его смерти, приглашает их в Италию специально для того, чтобы они там жили, получали – неминуемо эстетически насыщенный – опыт и, наконец, писали о нём.

Задумывалась как бы антология новейшего русского прочтения Вечного города. Своего рода отчёт по вступлению в символическое наследство, обладание которым Бродский считал необходимым для полноценной работы в русской культуре – цель замысленной им Академии поэт, по собственным его словам, видел в том, чтобы «восстановить культуру-восприемницу [значит – русскую. – О.Б.] в её естественном, здоровом состоянии». К непременным чертам, значит, русского здоровья и русского естества принадлежит хорошая доза Италии в крови. Стипендиатам предстояло продолжать – после разрыва в семь десятилетий советской власти – линию русского влюблённого ученичества у Италии, культивировать плодотворный миф о ней, наращивать новые смыслы на классическом его костяке.

Получилось, однако, нечто куда более интересное.

Художники, писатели, поэты – современники Баратынского, Гоголя, Павла Муратова, Осипа Мандельштама (да, это несколько эпох, но в смысле нашего открытия Рима – одна) – только открывали для себя, а в значительной мере и создавали, Италию и Рим как русскую культурную идею. Они впервые наговаривали себе – ставший ныне классическим – «римский текст русской литературы», намечали основные, теперь давно уже затвердевшие линии восприятия города, насыщали его особенными русскими смыслами – безусловно отличными от, скажем, европейских католических. Бродский во второй половине ХХ века уже подводил этой культурной работе итоги. Она была проделана, на нашу беду, исключительно удачно.