Абрам Рейтблат - Классика, скандал, Булгарин… Статьи и материалы по социологии и истории русской литературы

Знакомство с источниками о чтении рукописной литературы в XIX в. в России демонстрирует следующее:

– В круге чтения письменные тексты занимали, возможно (за исключением очень узкой среды богатых людей, литераторов и ученых), не меньшее место, чем печатные. Во многом такая ситуация определялась узостью читательской аудитории. Во-первых, из-за малого числа читателей (особенно читателей состоятельных) книги были дороги. Во-вторых, из-за малочисленности читатели находились в тесном общении, и рукопись могла распространяться по этим каналам.

– Для читателей обращение к рукописям было обычной (повседневной) практикой, характер материального носителя не влиял существенно на характер чтения. В определенном смысле эту ситуацию можно сравнить с нынешним сосуществованием печатной и электронной книги в чтении молодежи, знакомой с электронными носителями информации и интернетом с юных лет. При определенных функциональных различиях (так, в электронной форме слабо представлены новейшие научные книги) они выступают сейчас как равноправные и во многом равноценные. Кстати отметим, что в электронной среде, как и в рукописной литературе, плохо действуют средства социального контроля, почти нет авторитетных издающих организаций, все можно получить дешево или бесплатно; тут тоже легко создавать подборки любимых произведений и к тому же нет канонического текста и нет гарантии его сохранности.

Чтение рукописной литературы облегчалось тем, что в училищах и гимназиях учили каллиграфическому письму, и у многих был хороший почерк. Кроме того, литературные произведения нередко отдавали в переписку специальным писцам, которые славились своим почерком.

– Различие было функциональным – в статусе читаемого. Печатные материалы несли наиболее общие и при этом санкционированные государством смыслы и значения, они так или иначе были официальными (хотя бы потому, что прошли апробацию цензуры – цензурное разрешение проставлялось на обороте титульного листа книги). Рукописные же тексты были в значительной степени неофициальными, приватными, а в ряде случаев и оппозиционными господствующей идеологии или правительственному курсу.

– Существовало несколько разновидностей литературы, которые бытовали только в рукописном виде и не имели печатных аналогов. Подобные произведения были нецензурными; одни из них заведомо не подавались в цензуру, другие подавались, как, например, «Горе от ума» Грибоедова, но были запрещены.

– Граница между печатной и рукописной словесностью не была жесткой. Произведения могли переходить из одной категории в другую. Одни произведения, в течение определенного времени существовавшие только в рукописном виде, как, например, «Горе от ума», позднее получали разрешение на публикацию или печатались за рубежом 147 147 См., например, следующие издания: Русская потаенная литература XIX столетия. Лондон, 1861; Свободные русские песни. [Берн], 1863; Лютня. Собрание свободных русских песен и стихотворений. Лейпциг, 1869, и др. . Другие произведения, опубликованные в свое время, в дальнейшем запрещались цензурой и включались в рукописные сборники запрещенных произведений. Примером может служить стихотворение Тютчева «Пророчество», опубликованное в «Современнике» в 1854 г., но запрещенное цензором для книги Тютчева, вышедшей позднее в том же году 148 148 См.: Рейсер С. В борьбе за свободное слово // Вольная русская поэзия второй половины XVIII – первой половины XIX века. Л., 1970. С. 53. . Специфический случай подобного перехода – проект Государственной уставной грамоты Российской империи, подготовленный в 1818 г., но не утвержденный и напечатанный польскими повстанцами в 1831 г., а позднее распространявшийся в рукописи 149 149 Чернов К. С. Государственная уставная грамота Российской империи: к вопросу о российском конституционализме. Автореф. канд. дис. М., 2007. С. 13. . Кроме того, нередко произведения публиковались с цензурными купюрами, а потом читатели вписывали или вклеивали туда изъятые фрагменты, создавая своеобразный симбиоз печатного и письменного, или, скажем, создавались конволюты из печатных книг и рукописей.

Хотя распространение рукописной литературы не институционализировалось (то есть не было специальных скрипториев, торговцев рукописями, общедоступных библиотек, содержащих рукописи и т. п.), однако сложились устойчивые формы ее бытования: почти у всех читателей того времени в круге чтения присутствовали рукописные тексты; многие из читателей сами переписывали тексты или отдавали для копирования писцам (за деньги или своим подчиненным); потом они обычно давали читать и копировать эти копии другим лицам; эти копии становились частью домашней библиотеки и хранились наряду с печатными книгами, а в дальнейшем с ними знакомились представители более молодых поколений семьи; на книжном рынке, особенно на провинциальных ярмарках, продавались рукописные книги и сборники, в том числе и светские.