Владимир Леонов - «Искал не злата, не честей». Том 1

Прощались с поэтом в небольшой Конюшенной церкви, прихожанином которой был Александр Сергеевич. Вспоминал поэт Василий Жуковский: «В минуту выноса, на который собрались не более десяти ближайших друзей, жандармы заполнили ту горницу, где мы молились об умершем. Нас оцепили, и мы, так сказать, под стражей, проводили тело до церкви». В храм пропускали только по специальным «билетам» – вход только близким родственникам, друзьям и членам иностранных миссий.

Выполняя волю Пушкина, его похоронили под стеной Святогорского монастыря, рядом с могилами предков по линии Ганнибалов. Писал Константин Паустовский о сакральности этого места: «Лучшим местом на земле я считаю холм под стеной Святогорского монастыря в Псковской области, где похоронен Пушкин. Таких далеких и чистых далей, какие открываются с этого холма, нет больше нигде в России».

Живой и теплой наградой стала для него неувядающая память потомков: «Ибо вечность – богам» (И. Бродский).

Могила А. С. Пушкина.

Ему не было равных ни по роскоши формы, ни по ценности содержания. Поэтика полна той моральной силы, которая приводит к достойным человеческим деяниям. Словно слышится далекий, но вечный, голос Христофора Колумба: «Открыл земли, неведомые рождения».

Обладатель самобытного и единичного дара видеть и передавать лишь самое главное, самое существенное. Поэтому его образы обладают такой впечатляющей силой, как рельефы Этрусских саркофагов, «битвы богов с гигантами» на «Пергамском алтаре» и панно римских памятников

Тема «естественного человека» в русской просветительской поэзии. Палитра и поэтика доблести. Остановился Карамзин в написании «Истории Государства» о том, что при избрании Романовых шесть Пушкиных подписали избирательную грамоту… да два руку приложили за неумением писать: «Водились Пушкины с царями;//Из них был славен не один» («Моя родословная». Пушкин).

Нравственно – патриотический светильник, который не скрыть и не утаить. Родник и источник, из которого изумленная Русь черпала свои потоки радости и гордости. Своей лирой добывал с неба вечный огонь и осветлял им русскую землю, и живущих на ней:

Чуть слышится ручей, бегущий в сень дубравы,

Чуть дышит ветерок, уснувший на листах,

И тихая луна, как лебедь величавый,

Плывет в сребристых облаках.

Пушкин расположил свою поэзию в царстве возможностей и свободной воли, не торгуя совестью ни пред Творцом, ни пред венценосцем, ни « пред бледной нищетой » (Пушкин). Он сумел поэзией ухватить неуловимый нерв времени, который правит людьми, развить его в направлении безграничного потенциала человека – роста представления о важности свободы, веры и своей религии. Он все помнил. Все собирал по краям и крохам. Все, чем Россия жила и думой, обеспокоенной о грядущем, размышляла:

Ходить превыше звезд влечет меня охота

И облаком нестись, презрев земную низкость.

Едва ли не каждая строчка поэзии – это познавательное, историческое и лингвинистическое, экспоненциональное развертывание. Глубокая и острая как наконечник копья мысль, роскошные поэтические образы, испепеляющая полнота жизни, увлекательное, неотразимое по силе воздействия лирическое обаяние, бьющая огненным фонтаном действительность – классический поэт по эстетическим и нравственным чувствам:

Стадам не нужен дар свободы,

Их должно резать или стричь,

Наследство их из рода в роды

Ярмо с гремушками да бич.

И каждая строка – соловей, льющий свои песни, не ждавший ни похвалы, ни рукоплесканий, чтобы творить благодеяния, воспевать историю России, ее простое и гордое величие, безнадежную влюбленность в ее непосредственных и добрых людей – и не из прихоти и каприза, а добровольно, ибо было в древности подмечено: « Чтобы взойти солнцу, нет нужды ни в молитвах, ни в заклинаниях, нет, оно вдруг начинает посылать свои лучи на радость всем». :

Поместья мирного незримый покровитель, Тебя молю, мой добрый домовой, Храни селенье, лес и дикий садик мойИ скромную семьи моей обитель!…Счастливый домик охрани! Ходи вокруг его заботливым дозором, Люби мой малый сад и берег сонных вод, И сей укромный огородС калиткой ветхою, с обрушенным забором! Люби зеленый скат холмов, Луга, измятые моей бродящей ленью, Прохладу лип и кленов шумный кров – Они знакомы вдохновенью.

И запретить ему петь смогла только ночь… А мир восславил и обессмертил и Его судьбу, и Его стих, ведь в ладу с этим миром Он жил: