Дмитрий Мурин - Петербург умышленный и отвлечённый. Город в классической литературе XIX века. Комментарий

Екатерина II Алексеевна (17291796) – государыня императрица с 1762 года. До принятия православия она звалась София-Фредерика-Августа, принцесса Ангальт-Цербсткая. В 1745 году была выдана замуж за наследника русского престола Петра Федоровича, будущего императора Петра III (1728–1762).

императрица Екатерина II

Будучи великой княгиней, она много претерпела от мужа, от императрицы Елизаветы Петровны, от окружающей ее придворной среды. «Покинуть родину для далекой страны, где надеялась найти второе отечество, и очутиться среди людей одичалых и враждебных, где слова по душе сказать не с кем… в таком положении минутами меркла светлая мечта честолюбия, которая завела ее в такую нелюдимую пустыню» (В. О. Ключевский). «Или умру, или буду царствовать», – писала она своим друзьям. На русский престол она взошла после заговора гвардейских полков и дворцового переворота, во главе которого стояли братья Орловы.

Одаренная незаурядным умом, замечательными природными качествами – волей, способностями познавать и развиваться, любознательностью и страстями, – она поставила себе задачу довершить дело Петра в европеизации Российской империи. «Ее царствование – одно из замечательнейших в русской истории; и темные, и светлые стороны его имели громадное влияние на последующие события, особенно на умственное и культурное развитие страны».

Осуществляя политику «просвещенного абсолютизма» в той степени, в какой это возможно в России, Екатерина II и сама была не чужда литературно-просветительской деятельности. Двенадцать объемных томов – плод ее неутомимого пера. Страсти альковные неизменно дополнялись двумя другими – читать и писать. «Она писала в самых разнообразных родах: детские нравоучительные сказки, педагогические инструкции, политические памфлеты, драматические пьесы, автобиографические записки, сотрудничала в журналах, переводила. составила житие преп. Сергия Радонежского». «От природы веселая, она не могла обойтись без общества и сама признавалась, что любила

быть на людях». «Задумав дело, она больше думала о том, что скажут про нее, чем о том, что выйдет из задуманного дела…». «В уме ее было больше гибкости и восприимчивости, чем глубины, вдумчивости, больше выправки, сноровки, чем силы творчества, как и вообще во всей ее натуре было больше живости, блеска, чем чувства» (В. О. Ключевский).

Разнополярность эпохи, которую она окрасила своей личностью, хорошо просматривается в названиях двух документов. Записка князя М. М. Щербатова, историка и публициста века Екатерины, называется «О повреждении нравов в России». А шесть лет спустя после кончины императрицы историограф «дней Александровых» Н. М. Карамзин написал панегирик под названием «Историческое похвальное слово Екатерине Второй».

В обыденной жизни она была совсем неплохим человеком. «В обыкновенные дни, когда не было торжественных приемов, образ жизни Екатерины. отличался большой простотой. Она вставала раньше всех лиц своего штата, в 6 часов утра, и только в последние годы своей жизни поднималась в 8 часов утра. Сама зажигала восковые свечи, растапливала камин и одевалась. Затем она звонила, чтобы потребовать воды, а также льду для обтирания лица. Если прислуга мешкала, государыня терпеливо ждала; она вообще не любила прибегать к взысканиям. По окончании туалета она иногда переходила в кабинет, куда ей подавали крепкий кофе с густыми сливками и гренками – такой крепкий, что после нее камер-лакей и истопники несколько раз переваривали его для себя.

После этого раннего завтрака начинались доклады; Екатерина, слушая их, обыкновенно вязала или вышивала по канве. Обедала Екатерина II в час дня, кушая три или четыре блюда и запивая их чистой невской водой. После обеда некоторое время посвящалось чтению книг <���…> В 6 часов обычно собирались на половине императрицы приближенные лица. В 10-м часу Екатерина удалялась в спальню и, не ужинав, ложилась в постель» (В. Н. Авсеенко).

Поэтический портрет императрицы создал Г. Р. Державин в оде «Фелица» (1782). Однако увидев «Фелицу» близко, был разочарован. «Подлинник человеческий с великими слабостями оказался не соответствующим тому идеалу, который сложился в его пылком воображении». «Като (Cathos, как звали ее в обществе Вольтера) лучше видеть издали», – писала Екатерина сама о себе.