Лев Успенский - Почему не иначе

А такие высокие и близкие каждому из нас слова, как «коммунизм», «агитатор», «большевик»… Можно ли их оставить без объяснения?

Необъятного, конечно, не обнимешь, все слова в словарь не введешь, но чем больше, тем лучше!

Это всё слова, которые хотели бы увидеть в словаре вы, читатели. А в нем нашлось место и для тех, в которых заинтересован я, автор.

Ведь я задумал не только практическое пособие, этакий сухой справочник: захотел узнать, откуда слово, полистал — и узнал! И точка. Нет, мне нужно и другое: чтобы из словаря можно было увидеть на деле, какова она, работа этимолога; с какими трудностями он встречается; к каким хитростям и уловкам прибегает при своей охоте за предками наших слов. Показать же это можно ярче всего не на первом попавшемся, а на некоторых особых словах. Вас они могут вовсе не интересовать: зачем вам какая-нибудь трава «дурман» или зверюга «еж»? А мне они драгоценны, и я обязательно расскажу вам про них все, что о них дознано этимологией. Я хочу, чтобы вы узнали, что слово «здоровый» и слово «дерево» — в родстве между собой. Что «каракатица» и «окорок» тесно связаны друг с другом.

А слова, обосновать правописание которых может только этимолог? «Вазелин» попал в словарик, а «вара» там нет. Почему? Да потому только, что орфография первого слова затруднительна и разъясняется лишь этимологией; второе же слово любой двоечник напишет правильно, ни на миг не задумавшись… Такие трудные слова я тоже вводил в свой список.

Видите, сколько разных подходов и требований, как совместить их все? Поэтому не раздражайтесь, если слова, интересного вам, вы в словаре можете и не найти, а натыкаться будете на те, до которых вам и дела нет. Знайте: каждая кандидатура на место в словаре сто раз обсуждалась и многие из слов просто «не прошли по конкурсу», как студенты при поступлении в самый прославленный вуз.

Не попали в него слова с «прозрачной», как выражаются ученые, этимологией: каждому и так ясно, что «одуванчик» произошел от слова «обдувать». Не вошли в него многие иностранные слова, если в их этимологии — там, на их родине, — нет ничего удивительного, любопытного. Нет и тех слов, относительно которых мне просто нечего сказать; это бывает в случаях, когда этимологи еще ничего существенного о них не узнали.

Многое в словаре мне пришлось упрощать, отступая от строгих требований науки. Я не мог греческие слова писать греческой азбукой, старославянские — старославянской: вы их не знаете. Не знаете вы и ручной транскрипции, — не заставлять же каждого читателя предварительно изучать ее, а потом уж браться за книгу!

Поэтому слова всех языков в этом словарике передаются очень несовершенно — либо русским, либо латинским алфавитом. Только в очень редких случаях я прибегаю к нескольким старославянским буквам; что каждая из них означает, указано в конце этого предисловия. Вы сами подумайте: совершенно точно иноязычные слова и звуки передать русской азбукой нельзя. Иногда можно приблизиться к их подлинному произношению. Так, если я напишу латинское слово «domus» (означающее «дом») русскими буквами — «домус», большого искажения не получится. Если же я вздумаю немецкое «Fruhling» — «весна» изобразить, для вашего облегчения, как «Фрюхлинг», выйдет невесть что: немецкое «h» очень мало напоминает русское «х», а в данном случае оно и вовсе не произносится; только предшествующий ему гласный звук становится долгим. Значит, тут наша русская азбука совершенно непригодна.

Другой случай. Как вы увидите, три слова — латинское «катус» («кот»), русское «кот» и французское «ша» (тоже «кот») — ближайшие родичи. Услыхав это, вы удивитесь: «катус» и «кот» вроде похожи, но с «ша»-то у них нет ничего общего?! Такое впечатление создается только потому, что нерусские слова выражены русскими буквами. Стоит напечатать их латинской азбукой, и слово «catus» оказывается довольно близким к слову «chat» (так французы пишут свое «ша», происходящее от латинского «катус»). Может быть, писать это слово все-таки по-русски — «кхат»? Немыслимо: это — варварское, неверное написание. Оно напоминает чеховского героя, который слово чепуха читал по-латыни как «реникса». Так делать нельзя.

По этим и другим причинам мне и пришлось изображать иностранные слова неодинаково, то так, то эдак. Неправильно, но иначе поступать слишком сложно. Так делать не следовало бы, но другой возможностью я не располагал, пишучи книгу для школьников.

И все же, как я ни старался облегчить вам чтение словаря, пользование им, полностью упростить это дело не удалось. Пришлось оставить кое-какие сокращения: не повторять же по множеству раз на странице прилагательные «русский», «древнеиндийский», «латинский» или «родительный падеж», «дательный падеж», «суффикс». Таких сокращений не так уж много, но все-таки до чтения словаря мой совет — ознакомиться с приложенными к нему таблицами и перечнями их. Дело пойдет куда веселее.