Нурихан Киярова - Терновый венец. Рассказы об Александре Пушкине

После смерти брата и восшествия на престол Николай I еще воздерживался от лютых наказаний за дуэль, но был вынужден в «Своде законов уголовных», 1832 года, и «Уставе военно—уголовном», 1839 года, подтвердить наказуемость дуэлей; а воинских начальников он обязывал «стараться примирять ссорящихся и оказывать обиженному удовлетворение взысканием с обидчика».

Но никто ни его, ни его законов не испугался, мало того, везде отмечали, что дуэли именно в России отличались исключительной жесткостью условий неписаных кодексов: дистанция колебалась от 3 до 25 шагов (чаще всего – 15 шагов); встречались даже дуэли без секундантов и врачей, один на один; нередко дрались до смертельного исхода; порой стрелялись, стоя поочередно спиной у края пропасти – чтобы в случае попадания противник не остался в живых…

Командиры полков, призванные защищать закон, формально сами поощряли в офицерской среде такое чувство чести; мало того, под разными предлогами они освобождались от тех офицеров, отказывавшихся драться на поединке.

Так было и в лейб-гвардии гусарского полка, стоящем в Царском Селе, где лицеист Александр Пушкин с 1814 года тесно общался с гусарами; его близкий друг, Петр Каверин, к этому времени убил на дуэлях 10 человек; так было и в Кишиневе, куда поэт прибыл под начало генерала Инзова, масона, и где он впитал все неписаные законы чести среди офицеров. Здесь ему даже лестно было драться с бывалым командиром егерского полка Семеном Старовым, который заступился за своего подчиненного и вызвал Пушкина. Но, к чести, обоих, после неудавшегося поединка на поле за Кишиневом, на так называемой малине (сады), из-за пурги, которая относила пули в сторону, сначала отложили продолжение поединка, а потом сумели и примириться.

Александр Пушкин был отличным стрелком, но в то время этого было мало – еще существовал неписаный дуэльный кодекс России, согласно которому дуэльные пистолеты специально покупались новыми и никогда не пристреливались. Это делало даже опытного стрелка равным тому, кто первый раз держал пистолет в руках. Дуэлянт был способен лишь навести его в сторону противника.

Пушкин в «Евгении Онегине» показал: пистолет начала XIX века был оружием сложным и разносторонним. После первого выстрела, вероятность попадания при котором была крайне мала, пистолет ввиду долгой перезарядки не мог более использоваться в бою, как огнестрельное оружие. Поэтому при дуэли с Данзасом он стрелял второй раз тоже из второго нового пистолета.

Емкую и сжатую формулу: «Душа – Богу, сердце – женщине, долг – Отечеству, честь – никому!» Александр Пушкин перенял у друзей-офицеров и всегда соблюдал неукоснительно.

Дуэли были в своем апогее…

Петр Каверин, гусар, с которым Пушкин познакомился в Царском Селе, был сыном калужского губернатора, а после – и сенатора. Мать же его – Анна Петровна, была побочной дочерью графа Корсакова.

Петр, который был старше Пушкина на пять лет, окончил Московский университетский пансион, затем – Московский и Геттингенский университеты. Работал переводчиком, а с 1813 года, то есть, с девятнадцати лет, служил сотенным начальником Смоленского ополчения.

После того, как французы покинули разоренную Россию, Каверин принял участие в заграничных походах (Дрезден, Лейпциг) как адъютант генерала Вистицкого.

После заграничного похода лейб-гвардии гусарский полк оказался в Царском Селе, где здесь, в лицее, учился юный поэт Александр Пушкин. Несмотря на разницу лет, они подружились, и начали творить свои шалости.

Саша заметался, не зная, к какому берегу прибиться – с одной стороны Карамзины, Жуковский, Чаадаев, которые с ним нянчились, наставляя на правильный путь, а с другой – бесшабашные гусары Каверин Петр – пьяница, гуляка, дуэлянт, Молоствов Пампфамир – любитель мальчиков и задира, а также не отстающий от них Соломирский Павел.

Именно они развратили душу неискушенного еще Саши Пушкина. Недаром он наделил Каверина прозвищем – «наставник в разврате»: тот бесстыдно хвастался любовными подвигами, постоянно матерился, делал огромные ставки в картах, пил неумеренно. Ко времени их знакомства на его счету было уже не менее дюжины убитых на дуэли.

В стихотворении «К портрету Каверина», Александр Пушкин о нем писал: