Array Антология - Гендер и язык

Мисс М. объясняет согласие жены естественной реакцией на настойчивую просьбу любимого человека: женщина согласилась на опасный для жизни способ удаления родинки, предложенный мужем, желая угодить ему и снова стать привлекательной в его глазах. Мистер X. осудил неуверенность женщины и ее покорность судьбе. Он обвинил ее в добровольном подчинении власти мужа. Фокс отмечает, что мистер X. считал героиню рассказа лично ответственной за свои действия, так же как он сам считает, что несет личную ответственность за собственные поступки. Для него главным была независимость: безвольная жена добровольно заняла подчиненную позицию. Для мисс М. проблема состояла во взаимозависимости: женщина неразрывно была связана со своим мужем, поэтому ее поведение не могло быть самостоятельным.

Фокс замечает, что мистер X. считал сочинения своих сокурсниц спонтанными: они пишут первое, что приходит на ум. Совершенно иначе оценивала ситуацию мисс М. Зная, что сокурсники увидят ее сочинение, она «подвергала цензуре» все свои мысли. И наоборот, когда она писала только для профессора, она выражала решительные и четкие суждения.

Если сравнить стили мисс М. и мистера X., можно заметить, как поразительно они дополняют друг друга. Ему нужен кто-то, кто будет слушать и соглашаться. Она слушает и соглашается. Но в другом смысле их взаимодополняющие цели действуют наперекор друг другу. Он ошибочно принимает ее согласие, задуманное в духе солидарности, за отражение статуса и власти, полагая, что она «нерешительна» и «неуверенна». Мисс М. же не ведет себя так, как он (решительно преподнося мнение как знание), по причинам, которые не имеют ничего общего с ее отношением к своим знаниям (а он считает, что это взаимосвязано), а скорее являются результатом ее взглядов на взаимоотношения с сокурсниками.

Экспериментальные исследования Лит-Пеллегрини и Эриз, а также наблюдения Фокса свидетельствуют, что обычно мужчины меньше волнуются, чем женщины, когда делятся информацией, излагают свое мнение и выступают перед группой, в то время как женщины чувствуют себя более комфортно, чем мужчины, оказывая коммуникативную поддержку другим.

В пьесе Джулз Файффер «Взрослые» героиня по имени Мэрилин пытается рассказать своим родителям, Джеку и Хелен, о том, что с ней произошло, но ей никак не удается заставить их слушать. Ее настойчивые попытки рассказать свою историю выделены жирным шрифтом.

Мэрилин: Послушайте меня! Возвращаюсь я на автобусе домой из Филадельфии в среду…

Джек: Мне никто и слова не сказал о Филадельфии.

Хелен: Мэрилин, мне самой проверить, как там цыпленок?

Мэрилин: Мама, оставь его в покое.

Хелен: Мама хочет помочь.

Мэрилин: Я вся в тебя; если кто-то начинает помогать, я сразу забываю, что делаю. Садись, тебе это понравится: возвращаюсь я домой из Филадельфии…

Джек (говорит Хелен): Ты знала, что ее не было в городе?

Мэрилин: Два дня!

Джек: Кто присматривал за внуками?

Мэрилин: Откуда я знаю? С глаз долой – из сердца вон. Да нет, здесь был Руди. Утром он их будил, а вечером укладывал спать. А то, что происходило между этим, даже знать не хочу. Я когда-нибудь расскажу вам это или нет?

Хелен (возвращаясь к столу): Ты уезжаешь из города, Мэрилин?

Мэрилин не может добиться внимания родителей. Они постоянно уводят рассказ в сторону замечаниями о том, как она готовит еду, ведет хозяйство, о ее семье, безопасности и ее брате Джейке:

Хелен: Где Джейк?

Мэрилин: Уже едет. Итак, я успела на последний автобус в город…

Джек: Мне не нравится, что ты ездишь на последнем автобусе. Это опасно.

Мэрилин: Не так опасно, как рассказать здесь что-нибудь.

Как и женщина, которая написала Энн Ландерс, что ее муж не разговаривает с ней, Мэрилин чувствует себя невидимой. Она считает, что отсутствие интереса родителей к ее рассказам символизирует их неспособность видеть и оценить ее как личность. Это она и объясняет Джейку:

Мэрилин: Взять хотя бы тебя: они знают, что ты живой. Чтобы я ни делала, знаешь, каково это? Я лучше так скажу: если ты их куда-нибудь везешь на своей машине, ты тот самый замечательный счастливчик, который может себе позволить иметь собственную машину; если я их везу куда-нибудь на своей машине, я – шофер. Самое главное, знаешь, что меня убивает? Больше всего я любила, как вы с мамой на кухне рассказывали истории. Она расскажет одну, ты расскажешь одну, она расскажет, ты расскажешь. Я думала, когда-нибудь я вырасту, и у меня появится собственный опыт, и тогда я буду рассказывать истории! До сих пор они не дали мне ничего рассказать. А может я сошла с ума, раз меня это до сих пор беспокоит?