Елена Первушина: Думай, что говоришь

Гулливер возвращается на родину с новыми знаниями. Но непоседливый нрав не позволяет ему долго оставаться на одном месте. Вскоре он снова садится на корабль и отправляется на восток, в Китайское море. На судно нападают пираты и берут команду в плен. Гулливера сажают в челнок и отпускают в Тихий океан, где он находит временное пристанище на одном из островов. На пятый день Гулливер видит в небе летающий остров. Его жители откликаются на просьбу о помощи и берут путешественника к себе на борт.

Это – знаменитый остров Лапута, принадлежащий стране Бальнибарби, населенной учеными. В этой части своей книги Свифт, вдоволь поиздевавшись над современной ему политикой, переключился на науку. По этому поводу ему также есть что сказать.

Ученые в Академии прожектов, куда первым делом отправляется любопытный Гулливер, пытаются извлечь солнечные лучи из огурцов, питательные вещества из экскрементов, порох изо льда, построить дом, начиная с крыши, вспахать поле с помощью свиней, вывести новый вид пряжи из паутины, наладить работу кишечника посредством мехов для откачивания и накачивания воздуха и так далее.

Пораженный Гулливер посещает и другую школу, где трудятся языковеды.

«После этого мы пошли в школу языкознания, где заседали три профессора на совещании, посвященном вопросу об усовершенствовании родного языка, – пишет Свифт. – Первый проект предлагал сократить разговорную речь путем сведения многосложных слов к односложным и упразднения глаголов и причастий, так как в действительности все мыслимые вещи суть только имена. Второй проект требовал полного упразднения всех слов; автор этого проекта ссылался главным образом на его пользу для здоровья и сбережение времени. Ведь очевидно, что каждое произносимое нами слово сопряжено с некоторым изнашиванием легких и, следовательно, приводит к сокращению нашей жизни. А так как слова суть только названия вещей, то автор проекта высказывает предположение, что для нас будет гораздо удобнее носить при себе вещи, необходимые для выражения наших мыслей и желаний. Это изобретение благодаря его большим удобствам и пользе для здоровья, по всей вероятности, получило бы широкое распространение, если бы женщины, войдя в стачку с невежественной чернью, не пригрозили поднять восстание, требуя, чтобы языку их была предоставлена полная воля, согласно старому дедовскому обычаю: так простой народ постоянно оказывается непримиримым врагом науки! Тем не менее многие весьма ученые и мудрые люди пользуются этим новым способом выражения своих мыслей при помощи вещей. Единственным его неудобством является то обстоятельство, что, в случае необходимости вести пространный разговор на разнообразные темы, собеседникам приходится таскать на плечах большие узлы с вещами, если средства не позволяют нанять для этого одного или двух дюжих парней. Мне часто случалось видеть двух таких мудрецов, изнемогавших под тяжестью ноши, подобно нашим торговцам вразнос. При встрече на улице они снимали с плеч мешки, открывали их и, достав оттуда необходимые вещи, вели таким образом беседу в продолжение часа; затем складывали свою утварь, помогали друг другу взваливать груз на плечи, прощались и расходились.

Впрочем, для коротких и несложных разговоров можно носить все необходимое в кармане или под мышкой, а разговор, происходящий в домашней обстановке, не вызывает никаких затруднений. Поэтому комнаты, где собираются лица, применяющие этот метод, наполнены всевозможными предметами, пригодными служить материалом для таких искусственных разговоров.

Другим великим преимуществом этого изобретения является то, что им можно пользоваться как всемирным языком, понятным для всех цивилизованных наций, ибо мебель и домашняя утварь всюду одинакова или очень похожа, так что ее употребление легко может быть понято. Таким образом, посланники без труда могут говорить с иностранными королями или министрами, язык которых им совершенно неизвестен».

Перед нами едкая сатира на некоторые теории современников Свифта, пытавшихся создать «универсальный» или «естественный» язык, очищенный от всяких привнесенных культурой наслоений – тот язык, на котором разговаривал Адам в райском саду. Далеко не все эти теории были настолько нелепы, как представляет их писатель: некоторые из них послужили основой для создания искусственных языков XX и XXI вв. – прежде всего, языков алгоритмизации и программирования. (Того, кто хочет больше узнать о существовавших теориях и практических попытках создания такого языка, отсылаю к книге «Поиски совершенного языка в европейской культуре». Написал ее Умберто Эко – истоик-медиевист, автор нашумевшего когда-то детективно-философско-исторического романа «Имя розы»).