Алексей Кривоносов - Слово и мысль

Опираясь на теории различных лингвистов, логиков, психологов, философов я подвожу читателя к главной цели моей книги — к раскрытию сущности взаимодействия языка и мышления. Теоретическим языкознанием наиболее успешно можно заниматься, лишь усвоив основы логики, психологии, философии, т.е. основы «нелингвистических» наук, но прежде всего и безусловно в области их связей с естественным языком. Без этого нет теоретическогоязыкознания. Нельзя изучать язык как объект теоретического языкознания только в самом себе, не выходя за его границы, которые нам, собственно, ещё неизвестны.

От обывательского до научного понимания языкового знака — дистанция огромного размера. Понятие «знак» получило в языкознании широкое распространение: языкознание уже не может обойтись без этого термина. Но так как широкое распространение этого знака имеет и свою отрицательную сторону, ибо его использование по поводу и без повода вносит в это понятие известную путаницу, то понятие «знак» получило в языкознании некий обывательско-лингвистический налёт. Этот термин требует серьёзного, вдумчивого анализа, однако значение этого понятия толкуется каждым, как ему удобно, поэтому общую, обязательную теорию знака из этих рассуждений вывести невозможно.

Изучение знаковой теории языка является делом чрезвычайно сложным. Казалось бы, что может быть проще того, что слово есть знак? Однако знаковое понимание языка требует огромных усилий. Для выяснения сущности знака приходится входить в разные глубины теоретического языкознания, психологии, логики и философии. Знак — не пустая форма, он всегда наполнен содержанием.

Знак вещи всегда демонстрирует вещь, вырывает её из смутного потока действительности, освещает вещь, даёт знать о её реальном существовании. Если мы обозначили данную вещь, назвали её, то уже тем самым мы сделали её предметом нашего ещё нерасчленённого ощущения и мышления. Если предмет никак не обозначен, то он для нас остаётся чем-то туманным, неясным, или как бы вообще не существующим. Знак вещи взывает к нам о существовании этой вещи, как бы повелительно требует её признания.

Язык — наивысшая форма способности человека, язык неотделим от сущности самого человека. Люди всегда воспевали могущество слова, языка, будто он создаёт реальность, отражает её, позволяет видеть то, чего нет, восстанавливает то, что исчезло. Нет силы, якобы, более высокой, чем слово, и всё могущество человека проистекает из слова. Благодаря языку возможен индивид, общество. Сознание ребёнка всегда пробуждается с овладения словом. Почему на языке основан человек и весь идеальный, второй мир, в голове человека? Потому что язык есть наивысшая форма способности человека, неотделимой от сущности самого человека, от его способности к символизации, т.е. представлять реальную действительность с помощью знаков, устанавливать отношения между вещами, между людьми.

Главное — материя знака? Нет, главное то, что она символизирует в мозгу человека — понятия, суждения. Но и эти последние не могут существовать ни без внутренней материи, живой материи мозга, ни без внешней мёртвой материи, материи знаков.

Что такое языковой знак и какова его роль в мышлении и познании мира? «Знак есть непосредственное созерцание, представляющее совершенно другое содержание, чем то, которое оно имеет само по себе» [Гегель, 1956, т. 1:256]. Гегель, великий диалектик, отрицает сходство знака и изображаемого им предмета. «Знак отличен от символа, последний есть некоторое созерцание, собственная определённость которого по своей сущности и понятию является более или менее тем же самым содержанием, которое оно как символ выражает. Напротив, когда речь идёт о знаке как таковом, то собственное содержание созерцания и то, коего оно является знаком, не имеют между собою ничего общего» [Гегель, т. 3: 265 — 266].

Как пишет Гегель, внутри знака как материи мы не найдём значения, как мы не увидим стоимости в «теле» товара. Не найдём значения и вне знака. Значение — не субстанция, а функция знака, имеет цель нести информацию о другом, отличном от него самого. Знак относит к чему-то другому, отличного от него самого. Предмет (в данном случае звук, буква, слово, — А.К.) в роли знака уничтожает своё «наличное бытие» и «даёт ему в качестве его значения и его души другое содержание» [Гегель, 1956, т. 3:266]. Само бытие знака — это «бытие для другого» и, овладевая знаком, мы овладеваем другим предметным содержанием, которое не является, однако, её собственной сущностью и к которому эта вещь относится, как чуждая. Но, кроме того, она обладает также своим собственным значением, которое не связано с природой самого предмета, обозначенного этой вещью. Таким образом, обозначение — произвольно. Знаком чего должна быть вещь — это в большей или меньшей мере дело соглашения (Konvenienz) ” [Гегель, 1973:40]. «Название какой-либо вещи не имеет ничего общего с её природой. Я решительно ничего не знаю о данном человеке, если знаю только, что его зовут Яковом. Точно так же и в денежных названиях — фунт, талер, франк, дукат и т. д. — изглаживается всякий след отношения стоимости» [Маркс, Энгельс, т. 23:110].