Андрей Бабиков - Прочтение Набокова. Изыскания и материалы

Там же английское предложение «That solemn pool of alien urine <���…>» переведено как «Эта торжественная лужа захожей урины <���…>» – для нейтрального «alien» (чужой, пришлый) Набоков применяет областное слово – в данном случае скорее ради выразительности, чем с целью озадачить читателя [1219].

В гл. 28, Ч. I: «кто-то сидел в одном из кресел между колоннами перрона», причем Набокову не было никакой нужды изыскивать специальный архитектурный термин для описания гостиницы, поскольку в оригинале сказано лишь: «sitting in a chair on the pillared porch» (то есть сидел в кресле на террасе с колоннами); слово «перрон» в том значении, которое использовал Набоков, еще можно найти в Словаре Ушакова («низкая каменная терраса со ступеньками, примыкающая к зданию (архит.)»), но в Словаре Ожегова его уже нет (в рукописи перевода изначально было: «кто-то сидел в одном из плетеных [кресел] на открытом многоколонном крыльце»).

В той же главе: «ежели не считать отессы (увядшей женщины с характерной для отесс стеклянистой улыбкой <���…>)» (с. 112). Едва ли русский читатель 1960-х годов мог знать, что «отесса» – старый галлицизм, означающий хозяйку табльдота в отеле, и представить себе род ее занятий и наружность.

Точно так же он мог неверно понять род научных занятий «д-ра философии» Джона Рэя, автора «Предисловия». Английское сокращение «Ph. D.» (от лат. Philosophiae doctor) – ученая степень, присуждаемая в западных странах без указания специальности и к философии имеющая лишь историческое отношение. На самом деле «д-р философии» Рэй, по всей вероятности, психолог или психиатр, автор труда «Можно ли сочувствовать чувствам». Сообщаемые им в «Предисловии» сведения совершенно ненадежны (премии «Полинга» не существует, «далекого северо-западного поселения Серая Звезда» не найти на карте) и наводят на мысль, что Джон Рэй (John Ray, Jr.) – еще одна маска Гумберта Гумберта (Humbert Humbert), который «думал стать психиатром, как многие неудачники» (гл. 5, Ч. I) и который не случайно подписывается в книге постояльцев гостиницы так: «доктор Эдгар Г. Гумберт» (гл. 27, Ч. I). В романе к этому предположению имеется немало более и менее очевидных подсказок. Главная из них даже не скрывается автором: Рэй сообщает, что «каждый год не меньше 12 % взрослых американцев мужского пола, по скромному подсчету, – ежели верить д-ру Бианке Шварцман (заимствую из частного сообщения) – проходит через тот особый опыт, который „Г. Г.“ описывает с таким отчаянием» (с. [ii]). Удивительное совпадение: в гл. 11, Ч. I этот самый Г. Г. пишет: «Не сомневаюсь, что доктор Биянка [sic] Шварцман вознаградила бы меня целым мешком австрийских шиллингов, ежели бы я прибавил этот либидосон к ее либидосье» (с. 43). Причем оба замечания, Рэя и Г. Г., сближаются посредством тонкого штриха – употребления союза «если» в просторечной форме «ежели».

В гл. 18, Ч. I: «в ужасном предвкушении ванны из экрю» ( фр. écru – неокрашенный), то есть цвета неотбеленного шелка или льна, что, впрочем, не вполне проясняет фразу (с. 66).

В гл. 2, Ч. II: «по выражению блазированной Ло» (от фр. blasé – пресыщенный).

Еще более замысловатый термин находим в гл. 30, Ч. I: «яркие пузырьки гонадального разгара» (с. 120). В оригинале «gonadal», но в русском языке принято: «гонадный», от «гонад» – органы животных, продуцирующие репродуктивные клетки – гаметы.

В гл. 1, Ч. II: «тебя проанализируют и заинтернируют» (с. 134) – «интернированием» юристы изредка называли превентивное лишение свободы социально опасных личностей.

В гл. 3, Ч. II иронично употребляется термин западной психологии, неизвестный советскому читателю (в Словаре Чудинова, 1910, он приводится вне связи с психологией: «подарок, награда, удовлетворение»): «повез свою Лолиту на берег моря и там бы нашел по крайней мере „гратификацию“ давнего позыва» (с. 150).

В той же сложной и насыщенной главе: «Я, правда, старался выбирать хижины подешевле; но то и дело бюджет наш трещал от стоянок в шумных отелях-люкс или претенциозных „дудках“ (псевдоранчо для фатов)» (с. 157). «Дудки» ничего не скажут советскому читателю без пространных пояснений. Это слово должно указывать на реальный термин, применяемый в Америке к такому типу постоя, и в оригинале именно такой термин и употреблен: «pretentious dude ranch». Выражение «dude ranch» (впервые отмеченное в 1921 году), образованное от нью-йоркского разговорного «dude» (изначально: «хлыщ», «франт», «пижон», позже: «горожанин с восточного побережья, приезжающий на каникулы на Запад»), однако, нельзя перевести как «дудка» (музыкальный инструмент, по-английски «fife»), а скорее так: «ранчо для бахвалов» – это и есть ранчо, приспособленное для приема состоятельных отдыхающих или пансионат с обучением верховой езде и другими развлечениями на вольном воздухе. Набоков мастерски придумывает для слова «dude» русский разговорный эквивалент – «дудка», подразумевая значение слова «фат» – «самодовольный франт, нахал, пустойчеловек» (Словарь Чудинова, 1910), то есть «пустой», как дудка, «пустышка». Затем он проецирует найденный им эквивалент на целое понятие (dude ranch), подчеркивая его неформальные коннотации. Но этим он не ограничивается. «Дудки», очевидно, призваны служить одним из нескольких пропущенных Гумбертом намеков в отношении его преследователя и будущего похитителя его нимфетки: это слово напоминает название сгоревшего роскошного ранчо Куильти – Дук-Дук (в оригинале «Duk Duk Ranch»), которое возникает лишь в гл. 29, Ч. II: «А как называлось ранчо? – спрашивает Г. Г. Лолиту в ее коулмонтской лачуге. – Ах, очень глупое название: Дук-Дук – ничего не значащее слово (ну это положим…)» [1220].