Коллектив авторов - Мама, у меня будет книга! Как научиться писать в разных жанрах и найти свой стиль

Похожую концепцию «чудесного» освоения реальности в этот же период предлагает гватемальский прозаик М. А. Астуриас в романе «Маисовые люди». В ней он воспроизводит художественную модель мифологического сознания индейцев Гватемалы. Фантастическое повествование перемежается размышлениями об исторических событиях и общественных проблемах, об угнетенном состоянии народа (так проявляется «реалистическое» наполнение магического реализма). Идеи национально-освободительного движения в целом характерны для ранней прозы магического реализма. Карпентьер и Астуриас описывают героев – носителей коллективного мифологического сознания, сталкивая их самобытное мировосприятие с взглядом цивилизованного европейца.

Год издания первой книги Х. Л. Борхеса «Всеобщая история бесчестия» (1935) принято считать чуть ли не годом рождения «магического реализма» как уже окончательно оформившегося метода. Литературно-художественный потенциал раскрывается в новаторских приемах Х. Л. Борхеса: в смешении нескольких жанров, в склонности к мистификациям. В его текстах («Тлен, Укбар, Орбис, Терциус», «Вавилонская библиотека», «Лотерея в Вавилоне») описываются модели вымышленных миров, которые при ближайшем рассмотрении оказываются моделирующими метафорами. Художественный вымысел смешивается с историческими событиями, действительно существующие лица с вымышленными. Реальное и фантастическое до бесконечности отражаются друг в друге, как два зеркала. Проза Борхеса вводит в литературу свой вариант магического реализма и предопределяет его дальнейшее развитие: его тексты интертекстуальны, включают в себя реминисценции, аллюзии, заимствования из собственных произведений, мировой мифологии, из классических текстов.

Образцом магического реализма, который закрепляет его основные положения, становится роман Г. Гарсиа Маркеса «Сто лет одиночества» (1967). На примере шести поколений рода Буэндиа писатель, как в романе-эпопее, выстраивает аллегорическую историю Латинской Америки, но вместе тем и всей человеческой цивилизации, что придает ему сходство с притчей (от зарождения мира до грехопадения, от Всемирного потопа до Апокалипсиса). Основой фантасмагорической картины миры становится мифологически ориентированная культура Карибского побережья Колумбии. Через эту фольклорную оптику пропускаются образы и мифы из Библии, Евангелия, античных трагедий, сочинений Платона, Рабле и Сервантеса, Достоевского и Фолкнера. Роман соединяет два типа времени, линейное и циклическое, соотнесенное с идеей катастрофы: «…история этой семьи представляет собой цепь неминуемых повторений, вращающееся колесо, которое продолжало бы крутиться до бесконечности, если бы не все увеличивающийся и необратимый износ оси». Фантастические детали (летающие ковры, бессмертные военачальники, несмываемые со лбов пепельные кресты), несмотря на кажущуюся избыточность, не противоречат принципу жизнеподобия и обязательно имеют под собой реальное обоснование. Сам Маркес объяснял это так: «Я убежден, что читатель «Ста лет одиночества» не поверил бы в вознесение на небо Ремидиос Прекрасной, если бы не то, что она вознеслась на небо на белых перкалевых простынях». Спустя 15 лет после выхода романа писатель получит Нобелевскую премию по литературе с формулировкой «За романы и рассказы, в которых фантазия и реальность, совмещаясь, отражают жизнь и конфликты целого континента». Большинство исследователей считают «Сто лет одиночества» кульминацией так называемого бума латиноамериканского романа.

Магический реализм совершенно не монополия только латиноамериканских авторов. Как ни удивительно, свое первое рождение художественный метод получает в итальянской литературе 1920-х годов. Теоретические основы были заложены журналом «Новоченте» в 1927–1928 годах. После Второй мировой войны художественный метод переживает новый виток уже в немецкой литературе с ее обращением к фольклору. В связи с этим вспоминают работы Э. Кройдера (роман «Общество с чердака» (1946)), Г. Казака (роман «Город за рекой» (1947)). Однако оба явления не развились в полноценное литературное направление.

Истоки «магического реализма» на русской почве можно отнести уже к реалистической прозе XIX в., например, Н. В. Гоголя. Чудесное в его петербургских повестях «Портрет» (1835) и «Невский проспект» (1835), «Нос» (1836) происходит не под влиянием фольклорно-сказочных мотивов, а порождается самой фантастической действительностью.