Николай Горбунов - Дом на хвосте паровоза. Путеводитель по Европе в сказках Андерсена

Начинается легендарная история Ожье Датчанина там же, где и заканчивается, – в подземелье. Дело в том, что Гудфред, отец Ожье, все свое правление посвятил борьбе против империи франков. Став королем, он первым делом начал готовить вторжение в Саксонию, на что Карл Великий решил ответить симметрично: Ожье, состоявший на тот момент у императора на службе, как сын потенциального агрессора был взят в заложники и посажен в темницу. Это немного охладило пыл Гудфреда, и конфликт временно угас.

https://goo.gl/xdx0LJ

Отсканируйте QR-код, чтобы открыть электронную карту

Долго сидеть в темнице, однако, Ожье не пришлось: Карл Великий как раз в то время готовил поход против сарацин, и разбрасываться крепкими воинами было негоже. Незадолго до выступления Ожье заводит роман с дочерью тюремщика и приживает с ней бастарда, после чего со спокойной совестью уходит в поход и совершает там множество ратных подвигов, за что получает от Карла полное прощение (как будто он чем-то провинился). За двадцать лет, проведенные Ожье в походе, его сын успевает вырасти и стать пажом при дворе. Впоследствии из этого выходит некрасивая история: сын Карла Великого предлагает ему сыграть в шахматы, но с треском продувает и, вспылив от обиды, проламывает ему череп шахматной доской (привет «Джентльменам удачи») [17] Считается, что именно после этого инцидента шахматы были из соображений безопасности запрещены у тамплиеров. . Ожье требует от Карла справедливости по принципу «кровь за кровь», но вместо нее напрашивается на изгнание. Ничего не поделаешь: что позволено Юпитеру, не позволено быку.

Изгнанный Ожье в конце концов находит приют у лангобардов, а когда в их земли вторгаются войска Карла Великого, из чувства мести возглавляет сопротивление. Изрядно потрепав захватчиков, сопротивленцы все же терпят поражение, и Ожье снова оказывается у Карла в темнице. И тут, откуда ни возьмись, появляются сарацины, прознавшие, что их заклятый враг Ожье Датчанин теперь в лютой немилости, а значит, бояться больше нечего и можно спокойно идти бить франков. Карл понимает, что без Ожье ему сарацин не одолеть, и выпускает узника на свободу. Верный своему долгу (у вас глаз не дергается еще?), Ожье соглашается встать во главе войска и вновь разбивает сарацин, за что получает еще одно, теперь уже полнейшее, прощение, несметные богатства и английскую принцессу в жены.

Вроде бы похоже на счастливый конец, но в более поздних источниках история получает совсем уж фантастическое продолжение в виде путешествия Ожье на Авалон и дружбы с королем Артуром. Именно это в результате и переводит его из разряда исторических лиц в статус мистического «короля под горой», из-за которого весь сыр-бор. Но не может же быть так, чтобы у всех был свой «король под горой» (вспоминаем нашего Илюшу), а у датчан не было?

Естественно, история такого великого соотечественника не могла пройти мимо датских патриотов. В XVI веке французские предания про Ожье Датчанина переводят на датский язык, а в процессе как бы невзначай оказывается (см. известный анекдот про Рабиновича), что не Ожье, а Хольгер, не королевич, а король, не бился с сарацинами для Карла, а защищал свою страну от врагов, и не уплыл на Авалон, а отправился домой с миром. И уже на родине, устав в пути, присел отдохнуть где-то в пещере да там как был, в доспехах и с мечом, так и уснул вечным сном. И будет спать до тех пор, пока Дании снова не будет угрожать смертельная опасность – а если такой момент, не дай бог, настанет, то он проснется, перевернется, и тут уж врагам несдобровать.

Легенда эта всем понравилась и с тех пор многократно всплывала в датской литературе и драматургии (см., например, историю с оперой «Хольгер Датчанин» в главе про «Обрывок жемчужной нити»). Единственное, что в большинстве случаев оставалось за кадром, – это где именно великий воин спит. Впрочем, об этом чуть позже, а пока поговорим о тех, кому от него уже успело перепасть.

Не будь Андерсен самим собой, он бы, возможно, просто художественно пересказал сюжеты легенд о Хольгере Датчанине да на том бы и успокоился. Однако маэстро пошел другим путем, который подсказало ему событие, произошедшее незадолго до его рождения и получившее название Копенгагенского сражения.