Николай Горбунов - Дом на хвосте паровоза. Путеводитель по Европе в сказках Андерсена

Илл. 5

Улица Виа Порта Росса и рыночный павильон Меркато Нуово

В городе Флоренции, недалеко от площади дель Грандука, есть небольшой переулок, который зовется, если не ошибаюсь, Порта Росса.

Но вернемся к судьбе зверя, давшего этой сказке название. В 1762 году в галерее Уффици случился пожар, и некоторые из скульптур, в том числе мраморные кабан с охотником, серьезно пострадали. Кабана удалось восстановить, а вот охотнику совсем не повезло, и Андерсену его не довелось увидеть. А кабан, будто почуяв свободу, начал размножаться почище кроликов: несколько десятков его бронзовых отпрысков теперь красуются по всему миру, от Канады до Австралии, сияя своими до блеска начищенными пятаками. Традицию тереть флорентийскому вепрю пятак в надежде на возвращение упомянул в своих путевых заметках еще Тобайас Смоллетт за полвека до Андерсена. К концу XX столетия состояние пятака стало внушать опасения – чай, не неразменный, и в результате в 1999 году исторический Порчеллино, как его здесь называют, был заменен копией, а сам переселился в музей Бардини (Museo Bardini), что в палаццо Моцци (Palazzo dei Mozzi), где и стоит сейчас. Хотите реализма – вам туда.

К вечеру рынок сворачивают, и можно, как у Андерсена, остаться с кабаном наедине. Я даже терпеливо дождался полуночи и прилег ему на спину в надежде на чудо – но увы (что поделаешь: не невинен, да и не дитя уже). Пришлось идти в галерею Уффици на своих двоих, за деньги и средь бела дня. До нее оттуда, кстати, всего один квартал, так что верхом на кабане особо не разгонишься. Хотя много ли надо в детстве, чтобы ветер засвистел в ушах?

Когда герой Андерсена врывается верхом на кабане на ночную Пьяцца-дель-Грандука (сейчас – площадь Синьории, Piazza della Signoria), Илл. 6все вокруг внезапно оживает, – и, оказавшись там, поверить в это нетрудно. Ночью на безлюдной площади единственным внешним источником эмоциональных переживаний становятся произведения искусства – а их густота здесь существенно превосходит среднефлорентийский показатель (если, конечно, галереи не считать). Ощущение «одушевленности» усиливается еще и тем, что, если приглядеться, между отдельными скульптурами как бы угадывается безмолвный диалог. Например, если встать за спиной Персея и посмотреть на Нептуна, то складывается впечатление, что первый хвастается своим трофеем, а второй в ответ скептически качает головой. Чтобы «поймать волну» в такой компании, особой фантазии не надо – просто открой глаза да смотри.

Илл. 6

Площадь Синьории. Лоджия Ланци

Прежде всего они направились на Пьяцца-дель-Грандука; бронзовая лошадь на герцогском монументе громко заржала; пестрые гербы на старой ратуше засветились, точно транспаранты, а Микеланджелов Давид взмахнул пращою; повсюду пробуждалась какая-то странная жизнь. Бронзовые группы «Персей» и «Похищение сабинянок» стояли, точно живые…

Населенная скульптурами площадь Синьории служит хорошим «разогревом» для перехода на следующий уровень – в галерею Уффици, Илл. 7что сразу за углом. С непривычки и без прелюдии там можно и в обморок хлопнуться – это явление, вообще характерное для Флоренции, называют «синдромом Стендаля»: повышенная концентрация искусства создает такой мощный эмоциональный фон, что у неподготовленного зрителя буквально «вылетают пробки». Вы спросите, зачем кабан потащил туда несчастного парнишку? Так ведь у него и выбора не было: без невинного дитяти с места не сойдешь, а мраморного папу проведать уже двести лет как хочется (оригинал Порчеллино до сих пор выставлен в Уффици, в главном коридоре западного крыла). Илл. 8

Илл. 7

Галерея Уффици. Главный коридор западного крыла

Вот они вступили в длинную галерею; мальчик хорошо знал ее: он бывал здесь и прежде. Стены пестрели картинами, повсюду стояли бюсты и статуи, озаренные чудным светом; казалось, здесь царил светлый день.

Галерея Уффици изначально задумывалась вовсе не как музей, а как административный центр – ее название дословно переводится с итальянского как «галерея канцелярий». Однако грезам герцога Козимо Медичи о централизации городских служб не суждено было сбыться, и с конца XVI века в несостоявшийся офисный центр начала переезжать фамильная коллекция произведений искусства. Описывать ее бессмысленно – силы покидают еще на этапе составления перечня. Андерсен, похоже, вовремя это понял и ограничился тем, что особенно впечатлило лично его. Однако до такого простого способа почему-то додумались не все.