Протоиерей Георгий Ореханов - Лев Толстой. «Пророк без чести» - хроника катастрофы

Конечно, просто желание угодить поклонникам постмодерна никогда не подвигнуло бы меня на новую книгу. Разговоры с коллегами и их советы тоже не стали бы главной побудительной причиной. Но оставался актуальным и не давал покоя главный вопрос: в чем причина конфликта Л. Толстого с Русской Церковью и почему этот конфликт со временем приобрел такие агрессивные формы? Важно еще одно обстоятельство: по прошествии пяти лет я почувствовал острый общественный запрос на тему «Л. Толстой и Церковь». Природу этого запроса я объясняю несколькими причинами. Во-первых, это дискуссии о месте и роли Русской Православной Церкви в жизни России в последние 25 лет, дискуссии, про которые еще совсем недавно можно было сказать: «с каждым годом они становятся все острее». Теперь можно смело уточнить: «с каждым месяцем». Приблизительно 30 лет назад Церковь получила свободу и возможность участвовать в социальной и культурной жизни России. При этом оказалось, что события 1901 г. (отлучение Л. Толстого от Церкви) по-прежнему остаются для многих представителей интеллигенции большим искушением. Искушением придать этому акту статус совершенно неоправданного церковного деяния, в результате которого великий русский писатель, национальная гордость России, был несправедливо оскорблен. Деяния, неоправданного с политической, исторической и культурной точек зрения.

Во-вторых, я долго не мог понять, почему всякий раз, когда мне приходится говорить о Толстом, я слышу один и тот же вопрос: «А когда же Церковь простит Толстого?» И прояснилась для меня ситуация только на одной из встреч, в ходе которой Фекла Толстая, праправнучка писателя, известная журналистка, вдруг сказала: «Отец Георгий, скажите просто, Церковь хоть немного сочувствует Толстому и всем нам, его родственникам?» В этот момент я впервые почувствовал, что та ситуация, на которую я смотрю отстраненно-академически, для некоторых людей выглядит совершенно по-иному. В конечном итоге это совсем другой вопрос: «А вам, Церкви, вообще до нас, людей, есть дело?» И на этот вопрос действительно важно суметь ответить совсем просто.

То, что вопрос стоит именно так, подтверждается различными событиями и общественными дискуссиями последнего времени. Вдруг оказывается, что история, произошедшая с русским писателем больше ста лет назад, явилась во многих отношениях каким-то таинственным архетипом этих дискуссий. Действительно, мне также уже много раз приходилось говорить и писать о том, «нужно ли отлучать от Церкви членов известной группы, исполнивших песенку в храме Христа Спасителя, как в свое время отлучили великого русского писателя?», «а как бы Толстой отнесся к ИГИЛ?», «можно ли православным детям читать в школе Л. Толстого?», «а что бы Л. Толстой сделал, если бы жил в наше время и видел, что мир стремительно скатывается к глобальному военному конфликту?» – и многие, им подобные. Лев Толстой каким-то загадочным образом продолжает оставаться не только «матерым человечищем» (М. Горький), «зеркалом русской революции» (В. И. Ленин), «тайнозрителем плоти» (Д. С. Мережковский), но и безмолвным свидетелем и даже пассивным участником бесконечного диалога всех со всеми, который мы можем назвать человеческой историей.

Лев Толстой давно обречен на то, чтобы разговор о нем практически всегда перерастал в разговор о Церкви. Тема «Лев Толстой» – это очень часто и есть тема «Церковь». Писать о Толстом – значит обязательно объяснять. Не столько то, почему он отверг Церковь, сколько в наши дни – а что мы вообще имеем в виду, говоря о Церкви? И зачем она, Церковь, людям нужна? Именно поэтому книга, которую держит в руках читатель – это еще и книга о Церкви.

И тут сразу хочется предостеречь себя, автора, от распространенной ошибки – побыстрее с Львом Толстым расправиться. Ну, если прямо не расправиться, то, во всяком случае, объяснить читателям, в чем он был неправ. Но это очень непростая задача, которую решают уже более ста лет. И объяснения должны быть убедительны. А они не всегда убедительны. Наши аргументы не должны превращаться в «лексические упражнения», в которых никому не хочется разбираться, и демарши «профессиональных знатоков Бога», до которых никому нет дела. Наши аргументы должны учитывать простоту мысли самого Л. Толстого, причем простота здесь понимается не в обычном смысле. Простота здесь – доступность и связанность с внутренним миром человека и его потребностями. Как указывает В. В. Бибихин, «первичный основной материал» Л. Толстого не должен перекрываться часто вторичными и искусственными конструкциями его критиков [2] Бибихин В. В. Дневники Льва Толстого. СПб., 2012. С. 461. .