Нина Корчагина - Михаил Лермонтов - тайны судьбы и творчества

После рождения сына Юрий Петрович, «привыкший к рассеянной жизни, начал тяготиться размеренной жизнью в Тарханах и стал надолго уезжать „по делам“ в Москву или в свое тульское имение. Любитель веселья, вина, карт и женщин, он перестал обращать внимание на болезненную слабеющую жену». Но, несмотря ни на что, Мария Михайловна его прощала, и когда он уезжал надолго, писала в альбоме своем стихи, ему посвященные:

Как-то в альбом своей дальней родственницы Мария Михайловна записала: «Любить – вся моя наука». И как видим, это не просто слова. Так всем сердцем, до самозабвения, она и полюбила отставного красавца, отца Лермонтова. Отдавала себя всю, без остатка, прощала, мучилась, ревновала… Мы помним, что она вышла замуж, переломив сопротивление родни, показав силу своего характера, т. е. муженек ей дорого достался. «Без воздуха могу» жить, а без тебя – нет. Естественно, что и от любимого она ожидала искренней любви. Но как судьба смеется над нами! Как пишет М. Марич, Юрий Петрович считал, что любит свою жену. Но вопрос, что он вкладывал в это понятие! Той духовной составляющей, когда о любви говорят глаза и даже молчание, юная жена не нашла в своем избраннике. Это был человек поверхностный, лишенный нюансов. И обиды жены ему были непонятны. А потом еще эта наследственная болезнь… И молодая женщина, и без того слабая здоровьем, буквально сжигала себя, чувствуя отчуждение, холодность мужа, а потом и физическую измену.

Мать Лермонтова, Мария Михайловна, пишет профессор И. М. Андреев, была чрезвычайно и многообразно одаренная женщина. «Она имела исключительно приятный и выразительный голос и пением своим обвораживала окружающих. Она хорошо рисовала, прекрасно играла на фортепиано, любила поэзию и сама писала неплохие сентиментальные стихи, на русском и французском языках. А главное – она была глубоко религиозна. Все таланты Лермонтов унаследовал от матери. а бабушка же была для будущего поэта добрым гением. И перенести все выпавшие на ее долю страдания смогла только потому, что была глубоковерующей православной христианкой».

Зять возненавидел тещу за то, что она защищала свою дочь, не стесняясь в самых резких и колких выражениях (думается, еще и потому, что испытала весь ужас обмана на себе). И стал угрожать ей увозом жены и сына в свое имение. И тогда Арсеньева решила не пожалеть денег, чтобы откупиться от наглости зятя. На девятый день после похорон жены Юрий Петрович уехал в свое поместье и лишь изредка приезжал в Тарханы, запугивая свекровь намерением забрать Мишу к себе.

По-своему трактует Моше Надир и стихотворение, написанное поэтом после смерти отца, как он говорит, приемного. «Оно изобилует зашифрованными местами и завуалировано намеками, затрудняющими их понимание и, скажем прямо, сбивающими с толку читателя». И в качестве примера приводит следующие строки:

И далее:

«Анализ этих зашифрованных в значительной степени стихов позволяет нам сделать закономерный, хоть и неприятный для нас вывод: чем больше он (Лермонтов) проникает в тайну своих родителей, тем менее разговорчив становится, словно „сыновняя этика“ накладывает на него свое вето». А дальше, не задумываясь, этично это или нет, но автор статьи прямо говорит, что Ю. П. Лермонтов «был пьяница, игрок», воровал нарисованные сыном картины и пропивал их… Он уверяет, что поэт считал себя виновником распада семьи. Почему? Да все из-за цвета глаз. Вот так слова выдергиваются из контекста судьбы и истории, и им придается совсем иной смысл.

Чтобы там ни измышлял Надир Моше, известно, что Михаил Юрьевич Лермонтов в течение всей своей жизни не переставал питать глубокую преданность отцу, а когда он умер – его памяти. Сохранилось письмо четырнадцатилетнего поэта, стихотворения более зрелого возраста – и всюду одинаково образ отца овеян всею нежностью сыновней любви.

Надо ли удивляться тому, что Лермонтов любил своего отца, какой бы он ни был? Мать умерла, когда Мише не было и двух с половиной лет, а отец был живой, да еще овеян ореолом мученичества – вынужденный жить вдали от сына. Истинные черты пехотного капитана скрывали от мальчика, щадя его воображение и сыновние чувства. По крайней мере, Елизавета Алексеевна весьма деликатно обставила историю с заемными письмами – на самом деле она откупалась несколько раз крупными суммами от «любящего» отца, только чтобы Миша остался у бабушки. Значит, были у нее основания не отдавать ребенка отцу. И он брал эти деньги! Когда Лермонтову исполнилось 16 лет и он должен был переехать жить к отцу, юноша, несмотря на то что любил его, остался с Елизаветой Алексеевной, из благодарной любви и жалости к бабушке, для которой разлука с внуком была равносильна смерти. А отец с тех пор больше не встречался с сыном. И только за полгода до смерти написал ему последнее письмо – «Завещание». Наверное, еще одна попытка завоевать симпатии сына, но в этом письме, правильном, продуманном, нет искренности, нет любви. «Скажи ей (бабушке), что несправедливость ее ко мне я всегда чувствовал очень сильно и сожалел о ее заблуждении, ибо, явно, она полагала видеть во мне своего врага, тогда как я был готов любить ее всем сердцем, как мать обожаемой мною женщины… Но Бог да простит ей ее заблуждение, как я ей его прощаю». И ни слова о матери поэта, незлобивость и кротость которой, несмотря на все муки, которые она претерпела от измен и грубости мужа, Лермонтов глубоко понял, оценил и на всю жизнь запомнил.