Игорь Сухих - Структура и смысл - Теория литературы для всех

Исследователи лирики предложили несколько продуктивных аналитических подходов, которые вписываются в описанную ранее уровневую структуру.

Рассматривая «семантическую структуру лирического произведения», Т. И. Сильман детализирует ее, вводя несколько важных дополнительных понятий: «Лирическое стихотворение – как тематически, так и в своем построении – отражает <���…> особое, предельно напряженное состояние лирического героя, которое мы назовем „состоянием лирической концентрации“» [403] Сильман Т. И. Заметки о лирике. Л., 1977. С. 4. .

Из этого состояния рождается лирический сюжет [404] Однако многие, даже серьезные, теоретики – от В. Кайзера до В. М. Жирмунского и Ю. М. Лотмана – настаивают на бессюжетности лирики: «Лирика – несюжетный жанр. Лирика передает чувства поэта; элементы рассказа, действия, сюжета растворены здесь в эмоциональном переживании» (Жирмунский В. М. Введение в литературоведение. СПб., 1996. С. 375); «Бессюжетные тексты имеют отчетливо классификационный характер, они утверждают некоторый мир и его устройство. Примерами бессюжетных текстов могут быть календарь, телефонная книга или лирическое бессюжетное стихотворение» (Лотман Ю. М. Структура художественного текста. С. 226–227). Можно предположить, что сюжет здесь, даже у когда-то близкого формалистам В. М. Жирмунского, отождествляется с фабулой. Однако уравнивание бессюжетного лирического стихотворения с календарем и телефонной книгой все равно представляется слишком сильным. , в котором, с одной стороны, важно соотношение прошлого, настоящего и будущего времени («основная точка отсчета» находится в одном из этих времен), а с другой – соотношение эмпирической и обобщающей частей, представляющее уже не движение времени, а движение мысли лирического субъекта.

В концепции Сильман находится место и предметному миру (понятие, которое обычно применяют в анализе эпоса), и соотношению баллады и чистой лирики. В одной из глав ее книги появляется идея «семантической многослойности» лирики. На разнообразных примерах выделяются слои внешнего описания (1), предметной символики (2), внутренних переживаний (3) и разных отношений между ними [405] Сильман Т. И. Заметки о лирике. С. 137–167. . Подобное понимание структуры не используется в других главах, может вызвать вопросы и сам перечень слоев. Но очевидно, что он органично вписывается в описанную ранее структуру и, следовательно, де-факто объединяет лирику с другими литературными родами.

Точно так же легко встраивается в предметный, мотивный и композиционный уровни методика «словарного» анализа лирического произведения Гаспарова – Ярхо, кратко описанная в начале этой главы.

Существенной дедукции и одновременно конкретизации подвергается при переходе к анализу лирики персонажный уровень рассматриваемой структуры.

Конечно, в лирике, даже в повествовательной балладе или лирической поэме, невозможна система персонажей и психологическая конкретизация, доступная даже малым эпическим рассказу или новелле. Количество персонажей здесь крайне ограниченно, и они даны даже не как типы, а как знаки, формулы (и в этом качестве похожи лишь на персонажей анекдота).

Чаще всего эти лирические персонажи безымянны. Самым распространенным, центральным, ключевым персонажем в лирике является «последняя буква в азбуке» – лирическое Я. За ним могут скрываться разные феномены.

Во-первых, принципиально важным оказывается понятие лирического героя .

Появившийся в поэтике поздно (считается, что впервые его употребил Ю. Н. Тынянов в статье-некрологе «Блок», 1921), термин часто употребляется бессистемно. Если лирический герой лишь «художественный „двойник“ автора-поэта, вырастающий из текста лирических композиций (цикл, книга стихов, лирическая поэма, вся совокупность лирики)» [406] Роднянская И. Б. Лирический герой // Литературный энциклопедический словарь. С. 185. , то его можно просто отождествить с автором как субъектом лирического высказывания.

Однако понятие сразу приобретает важный смысл, если соотнести его со «всей совокупностью лирики», но не любого поэта, а поэта особого типа.

Еще в 1930-е годы М. И. Цветаева метафорически разделила поэтов на два основных типа: «Все поэты делятся на поэтов с развитием и поэтов без развития. На поэтов с историей и поэтов без истории. Первых графически можно дать в виде стрелы, пущенной в бесконечность, вторых – в виде круга. <���…> О поэтах без истории можно сказать, что их душа и личность сложились еще в утробе матери. Им не нужно ничего узнавать, усваивать, постигать – они все уже знают отродясь <���…> Они пришли в мир не узнавать , а сказать . Сказать то, что уже знают, все, что знают (если это много), единственное, что знают (если это одно). <���…> Для поэтов с историей нет посторонних тем, они сознательные участники мира. Их „я“ равно миру» [407] Цветаева М. И. Поэты с историй и поэты без истории (1934) // Цветаева М. И. Собр. соч.: В 7 т. Т. 5. М., 1994. C. 398, 402. .